Дмитрий Лекух - Далёкие звёзды Севера

Проверено.

И не раз.

Который уже год в эти благословенные места болтаемся три с лишним часа по воздуху, и то если повезет.

А не так, как в этом году, через этот клятый Надым…

…Ну да ладно.

Вот и лестница, ведущая в расположенный на холме ресторан.

Вид из него, кстати, какой-то прямо-таки нереальный.

Так что – окурок в урну.

А тело – наверх, в тепло…

…Василий Николаевич, он же Вася, он же известный не только в здешних местах и довольно модный художник с очень необычной техникой, он же седой и обманчиво-сутуловатый субтильный и интеллигентный дядька «слегка за пятьдесят», в тяжелых очках, залихватском бархатном берете и с щегольской черно-седой аккуратно стриженой «шкиперской» бороденкой, действительно сидел в глубине абсолютно пустынного и огромного, что твое футбольное поле, ресторанного зала.

И вдумчиво смаковал искренне им уважаемую ледяную русскую водочку.

А что еще, скажите, должен смаковать истинный, хоть и «модный» северный русский народный художник кроме русской народной водочки?!

Не эту же шотландскую дрянь.

Хотя, кстати, он ее тоже с большим удовольствием выпивал, но при других обстоятельствах времени, места и образа действия: он вообще был большого лукавства человеком, наш друг Василий.

И кстати, во всем.

Не исключая модной субтильности и вялых движений тонких холеных рук. Которыми он уверенно орудовал не только кисточкой в мастерской или рисуя «на пленэре». При известных обстоятельствах ружьишком опытный и фанатичный тундровой охотник-«гусятник» тоже совсем не брезговал.

И кстати, мог в этом качестве своей сутуловатой, чуть подпрыгивающей походкой пропилить по тундре в день километров эдак за пятьдесят, причем с ощутимым рюкзачком, да еще и любимой старенькой тульской «вертикалочкой» за этой самой спиной.

Жилистый так-то дядька.

А то, что в бархатном берете и в очках, – так это еще и ни о чем таком особенном не говорит.

Севера…

– Привет, – обнимаю его, поднявшегося мне навстречу.

– Привет, – хлопает меня по плечу.

Усаживаемся.

Вася немедленно разливает.

Мне очень хочется закурить, и очень жаль, что сейчас в ресторанах нельзя: в глазах немного щиплет.

Реально давно не виделись.

– Ну, – поднимает рюмку, насадив предварительно на вилку хрустящий соленый рыжик и окунув его в густую сметану, – за встречу, что ли?!

Я киваю.

Чокаемся.

Проглатываем.

Он тщательно разжевывает рыжик.

Я просто выдыхаю, немного поморщившись.

– Только, – хмыкаю, – давай сразу еще по одной да покурим пойдем. Ты же не бросил еще, надеюсь?

Он только хмыкает.

Кивает на коробочку с самокрутками из тонкой папиросной бумаги, издающую ни с чем не сравнимый запах светлого вирджинского табака.

Старый пижон.

– Так-то трубочку, как всегда, – усмехается. – Но в ресторацию самокрутки кручу. Задолбали они со своей борьбой с курением, если честно. У нас тут зимой, между прочим, под пятьдесят. На улицу не набегаешься. И очень, знаешь, смешно, когда взрослые толстые дядьки по сортирам, как школьники, свои цигарки смолят. В туалет потом не зайдешь после них, хоть топор вешай. Ну да ладно. Как сам-то? Пишешь чего? Или пока так, публицистикой потихоньку пробавляешься?

Я тоже хмыкаю.

Жму плечами.

Разливаю водку по стопкам.

– А сам-то как думаешь, – ухмыляюсь, – Вась? В нашем возрасте уже или пишешь, или нет. Работаю потихоньку. А про тебя так даже и не спрашиваю…

Он досадливо машет рукой.

Поднимает рюмку, смотрит ее на свет.

– Да ладно, – морщится. – Ты еще молодой. Раньше в твоем возрасте только-только в Союз писателей принимали. Это у нас, рисовальщиков, с этим была благодать, а у вас старпер на старпере. Но хорошо, что уже кое-что потихоньку соображаешь…

Выпиваем по второй, закусываем.

Идем курить.

Не спеша.

Через весь пустынный в это время пока еще гостиничный «ресторанный зал», старательно обставленный «богато».

По-северному.

Мимо огромных плазменных телевизионных панелей на стенах, небрежно перемешанных со звериными шкурами и остротой оленьих рогов. Мимо длинных низких столиков, заботливо укрытых белоснежными скатертями.

Через тяжелую вращающуюся дверь…

…На улице у урн неожиданно для себя еще раз коротко, но крепко обнимаемся.

Давно все-таки не виделись.

Ой, давно…

– Старый ты черт, – смеюсь.

Он тоже немного подхихикивает.

Снизу лестницы тем временем раздаются знакомые голоса: движется наше «пополнение» в лице Лени, Сереги и Гарика.