Сергий Чернец - Анжелика – особенная женщина. Из жизни женщин

Пасмурная осень с моросящим серым небом не позволила нам далеко отойти от людей, спешащих на посадку в очередной автобус. Мы остановились тут же у входа, под длинным навесом с лавками посередине. Он достал сигареты, вытряс одну из помятой пачки и схватил ее губами, а пачку протянул мне. Я поблагодарил: уже год как не курю.

– Бросал… – сказал он, краем глаза следя за тем, как проходит посадка в автобус. И ловко прикурил от нехитрой дешевой зажигалки.

– Бросал, – повторил он, продолжая наблюдать, как контроллер проверял билеты и люди с сумками поднимались по лестнице в автобус, тяжело переступая по ступеням. – Тоже, год целый не курил. Один черт! Меня же в тубики записали, и лечился в тубдиспансере… —

В это время отъехал автобус и нам открылась площадка автовокзала, не совсем пустая. На противоположной стороне стояли маленькие Пазики, из которых один был наш, судя по табличке под стеклом.

В реанимации больницы маленького городка далекой провинции лежали двое – мужчина и женщина. В рядом находящихся палатах. К ним приходил следователь: оказывается в семейной ссоре, переросшей в драку, никто не хотел уступать. И был настоящий бой: в руках женщины были ножи и сковородки, а мужчина, раненый в живот ножом, отбивался табуретками. Потом он смог взять у печки кочергу и ударами по голове успокоил женщину так сильно, что та потеряла сознание, и даже, как говорили врачи, впала в кому на 10—12 часов. Следователю было всё ясно, и он оформлял бумаги, как формальную необходимость, чтобы передать дело в суд.

– Кого же ты посадишь? – как давно знакомому, обратился к следователю Щепка. Этот следователь уже в который раз занимался делами с Щепкой, за плечами которого уже были 4 судимости, за мелкие кражи.

– А кто из вас выживет, тот и сядет! – заключил «следак», взяв подписанные Щепкой документы с тумбочки. – И она не подарок, у нее пять судимостей имеется, рецидивистка она вообще. Так что… —

Щепка тяжело опустился в кровать, снова головой на подушку. Когда он привставал, у него болел только шов после операции на животе. А тут в голову ударила струя теплоты, и всё поплыло перед глазами. Он потерял сознание. Следователь быстро вышел из палаты и позвал медперсонал. Также теряла сознание и женщина, когда у неё следователь брал показания.

А ведь он любил жизнь и жил иногда «красиво», любил женщину Ольгу, любил её детей: сына и дочку, которых сейчас забрали в детский дом.

Жизнь его, по-своему, была интересна и полна приключений. Сначала детдомовское детство, с побегами, потом работа и отдых по «богатому», после очередной крупной кражи: как в «Джентльменах удачи» – «Украл, выпил, в тюрьму». И финал это только начало повести о Щепкине Сергее Викторовиче, которую мы расскажем.

Эпиграф:

«Память – это гравированная медная доска, покрытая письменами событий жизни, которые Время неизменно сглаживает, и мы утрачиваем прожитое. Поэтому необходимо возобновить резцом воспоминаний истории своих переживаний.

Прошлое всегда с нами. Всё что мы собой представляем, всё, что мы имеем, исходит из прошлого. Мы его творение, и мы живем погруженные в него. Не понимать и не ощущать прошлое, значит не понимать настоящего. Прошлому свойственны неподвижность и постоянство. Оно не меняется и несет печать вечности, подобно написанной маслом картине художника».

Ноябрь. Девятый час утра. Ноябрь уж не радует нас синевой небес. Вместо зари он дарит сумерки. И облака рисуют нам дракона, ползущего по серой мгле, который скушал Солнце. Свинцовая громадина ползет, скрывая серость неба. Слышны далекие раскаты грома. Нетеплый ветер гуляет по траве, он гнет деревья и поднимает пыль, которую сейчас же прибивает морось. Мелкий дождь грозит вырасти в настоящую грозу и ливень. Тучи полностью скрывают серость неба. Сверкают молнии, то тут, то там. И гром гремит со страшной силой, – это туча на тучу надвигается и высекает искры, звуки.

Усилился и ветер, и рывками, срывает листья желтые с берез, склоняющихся под порывами вдоль всей дороги. Кому куда-то надо в это темное ненастье (?) – одинокий путник идет промокший под дождем. Не видно птиц, в природе хаос, а он бредет, склоняясь ниц под ветром поднятых и хлещущих в лицо струй ливня. Едва дорога повернула к лесу, под дерево укрылся путник наш. Ему спешить наверно надо, раз вышел в путь в такую непогоду. Горе. Тяжелая утрата подвигла в дождь осенний идти и ехать в дальнюю деревню, где умерла его родная мать. И кратко переждав, утерев от влаги мокрое лицо, он снова тронулся под дождь.