– Такого не случается? – по-своему интерпретирую этот своеобразный взгляд я, – Ну, и слава Богу. Пока мы дискутируем, шествие заканчивается. На арену выпускают быка. Это внушительного вида животное с большой рогатой головой и перекатывающимися под черной шкурой мускулами. На мой взгляд, если кто и олицетворяет мощь и силу, то это именно он, а не позолоченный франт. – Черный бык символизирует смерть, – перечеркивает мои предположения красными чернилами строгий учитель. Не знаю, подозревает ли рогатый о своем мрачном символистическом значении, но ведет он себя, прямо скажем, вызывающе. Не поприветствовав зрителей, он с разбегу набрасывается на размахивающих плащами тореро. Эти смельчаки в свою очередь моментально исчезают за деревянными щитами. – Это начало первой терции. Она называется tercio de varas. Ни «терция», ни «варас» не выуживают из моих мозговых запасов никаких ассоциаций. За разъяснениями я не обращаюсь теперь уже из страха получить переизбыток сведений. – А что это за флажок на быке? – замечаю я. – Это la diviza – бант с цветами ганадерии. Последнее название напоминает по звучанию наименование болезни. Судя по тому, что Рикардо не объясняет мне его значение, мне оно однажды уже было истолковано. Память почему-то отказывается принимать в свои недра чуждые слуху испанские слова. – Ла дивиза втыкается в холку быка перед его выходом на арену, – продолжает гуру. – Прямо в кожу? – охаю я. Рикардо награждает меня еще одним взглядом «врач – больной», и я, понурив голову, замолкаю. На арену тем временем выезжает тройка пикадоров на своих упакованных лошадях. Я обращаю внимание, что у бедных скотинок глаза прикрыты квадратиками плотной ткани. Бонифацио, раззадоренный трусостью тореро, делает попытку поддеть на рога одну из лошадей, за что получает удар пикой в спину. Зрители обрадованно апплодируют. – Это называется castigo – наказание, – вещает узко-профельный специалист. Из образовавшейся на черной спине раны, стекают ручейки крови. Теперь уже моя очередь повернуться к Рикардо с застывшим в увлажнившихся глазах вопросом-упреком. Но ему явно не до моих переживаний. Все его внимание сосредоточено на раненом животном, которого назойливые тореро дразнящими взмахами своих капоте заставляют снова напасть на лошадь. Второй удар пики встречается восторженными воплями публики. За моей спиной пожилая англичанка громогласно поддерживает всадника-садюгу. «Давай, проткни ему спину!» орет эта бабулька-божий одуванчик. – Рикардо, что происходит? – я пихаю своего спутника локтем в бок, – Они причиняют ему боль! – Конечно. Все правильно, – зомбированно бормочет бывший матадор, не отрываясь от зрелища, – Они проверяют его реакицю на боль. Хороший бык, резвый. Давай, напади еще раз. Бедняга Бонифацию зачем-то следует этому жестокому наказу и зарабатывает третью рану. Его спина блестит кровью на солнце. Я чувствую, как слезы против воли наполняют до верху глаза и, смочив ресницы, скатываются по щекам вниз. Я не могу поверить, что в наше цивилизованное время еще сохранились такие варварские развлечения. А как же резиновые кубы? – Сейчас будет вторая терция – tercio de banderillas, – повествует Рикардо, не замечая избыточного количества влаги на моем лице. Сквозь пелену слез я вижу, как на арене появляются помощники матадора с длинными как бейсбольные биты бандерильями – разноцветными заостренными копьями. Они кружат вокруг быка, карикатурно выгибая спину, привлекая его к себе. «Не ходи, Бонифацио!» мысленно молю я. Но глупое животное внимает не моим беззвучным мольбам, а подначиванию кровожадной толпы. Бандельеро резким движением всаживает в его и так уже изрядно покалеченную спину два копья. Зрители одобрительно гогочут. Я, уже не сдерживаясь, рыдаю. – Эй, ты что? – просыпается Рикардо, когда мои всхлипывания достигают, наконец, его ушей, – Что случилось? Ответить я не могу, слезы запрудили горло. Смотреть на истязания несчастного Бонифацио тем более не в состоянии. Я только невразумительно булькаю и отворачиваюсь. – Они так убъют его, – через силу выдаю я, размазывая по лицу тушь. – Конечно, убъют! – весело «успокаивает» меня живодер, – Точнее его прикончит матадор. Уже совсем скоро. В третьей терции. Смотри, как он его провернул, этот прием называется trinchera. Эх, хорош бык, такие редко попадаются. – Оле! – возбужденно вопит за моей спиной старуха Шапокляк. У меня появляется горячее желание схватить ее за шыворот и швырнуть на арену. И Рикардо следом.
Читать дальше
