Наталья Горская - Мальчики-мальчишки

В России, особенно в провинции, русская женщина до сих пор «традиционно» остаётся в тени. Эта «традиция» столь сильна, что можно встретить даже такие семьи, где жена работает на двух-трёх работах, кормит не только детей, мужа, но и всю его родню, ведёт дом, а муж её – пьяница и бездельник – любит ей особенно при гостях делать какие-то свои капризные замечания, чтобы все видели, кто в доме хозяин, хотя «хозяин» этот без помощи жены и выход из комнаты не найдёт. Но это, извините, уже не патриархат, а, скорее, какая-то жалкая пародия на него, в которой жалки и неорганичны обе стороны. Женщина в такой семье уже не ценится как хранительница очага. Её уже редко благодарят, её почти не вспоминают и никогда не говорят о её вкладе в дело семьи. Но лишь ей одной известно, какой объём мелкой, невидной, кропотливой работы достался на её долю, и в какой мере мир и покой в семье обязан её терпению и мудрости. В то время, как мужской мир спорит, негодует, воюет, эта женщина просто работает на его благо, день за днём, год за годом, укрепляя ещё один миф, что этот мир держится на мужчинах.

И вот жена Волкова играть в кого-то не любила, была такой, какая есть. Ей, как простой русской женщине, было жалко людей. Всех. И беззащитных жертв царящего в стране беспредела, и тех, кто этот беспредел творил, тоже было жалко. Муж ей предлагал выбрать для сочувствия какую-то одну сторону, но для женщины люди не делятся на какие-то там стороны: они все для неё – дети других таких же женщин, как и она сама. И всё же в какой-то момент она поняла, что уходить нельзя, что лучше остаться и принять его правила игры. Тем более без него она перестала бы чувствовать наполненность и содержательность самой себя и своей жизни. Она знала, что почему-то принято считать, что в таких ситуациях порядочный человек должен непременно уйти от непорядочного. Это похоже на то, как здоровый человек покидает заразного больного, чтобы самому не заразиться. А когда близкий человек уходит, осознав, что живёт с убийцей и шантажистом, то это тоже похоже на бегство от больного. Но ведь здоровый потому и бежит, что боится заразиться сам. А разве это хорошо бросать больного человека один на один со своей болезнью? Ведь можно и остаться, чтобы помочь «больному» в его страданиях – к тебе-то его болезнь не пристанет. Тем более, если он так дорог тебе, и ты его помнишь, когда он был совсем другим. Если сестра порвёт отношения с братом-преступником, чтобы не марать своё имя его грязными делами, то от этого они всё равно не перестанут быть братом и сестрой. Но разве муж и жена – связь менее прочная, чем братство?..

Так или иначе, но ей надоело оправдываться перед самой собой, что её Котя не кровожадный зверь, каким его считали многие, а самый лучший муж и отец. Она видела, что другие женщины годами живут с алкашами и гуляками, от которых страдают и терпят убытки их семьи, тихонями и занудами, которые в кругу семьи становятся дебоширами и деспотами; с премудрыми пескарями, порядочными и честными только потому, что есть возможность спрятаться от трудностей жизни за широкими спинами своих жён или матерей, каждая из которых в юности хотя бы тайно мечтала о надёжном, сильном и добром муже или сыне. И она поняла, что идеальных людей не бывает, а ошибок не совершает лишь тот, кто вообще ничего не делает. А мужчинам надо хоть чем-то заниматься в жизни, чтобы почувствовать свою значимость и нужность в этом мире, и нет ничего хуже и опаснее, когда мужик находится вовсе не у дел.

– Нам надо о детях думать, а мужики пусть сами разбираются со своими заморочками, – говорила она, когда слышала, как кто-то из баб на информбюро у магазина начинал охать, мол, как же можно делить кров с таким бандитом. – Просто… просто надо поддерживать друг друга в жизни. А как же иначе можно жить?

– А что? Зато он непьющий, негулящий и дома не дерётся, – даже завидовали ей другие бабы, так как в тотально спивающейся России, обозлившейся от безысходной безнадёги и стремительно теряющей интерес к семейным ценностям, данный факт стал самым весомым аргументом для простой женщины при оценке мужчины, и тихо добавляли: Да и куда она от него уйдёт, если он всегда находит даже тех, кто очень старательно от него прячется? У него ведь как: за вход рубль, а за выход – десять…

Но только она ничего этого не слушала. Она теперь слушала только своё любящее женское сердце, этого главного оппонента разума. Когда до неё доходили слухи, что её муж кому-то переломал все рёбра и всю жизнь, её рассудок ужасался, конечно же, пусть даже тайно, но сердце тут же твёрдо говорило ей, что это сделал тот, другой человек, вернувшийся когда-то из далёкой загадочной страны, вместо её Коти, и с которым она его нисколько не отождествляла. Её Котя не был создан для жестокости, но жизнь его сложилась так, что он выучился творить жестокие дела. Поэтому-то он так и переродился в Бог весть какое чудовище, да что там говорить – фактически сошёл с ума. Как сошёл бы с ума любой прирождённый палач, если бы его назначили тихим счетоводом в правлении какого-нибудь скромного колхозика.