Любовь Сушко - Моя любимая – Кикимора. Сказки для взрослых

Аж передернулся царевич, как красавицу увидел.

– Жива значит, а он, что тебя на поединок отправил со мной, или без боя отдает.

– Не поумнел ты за это время, – бросила она ему, – пришла я сказать тебе, что не нужен мне ты, и царство не нужно, со Змеем я остаюсь.

Царевич оторопел еще больше, конечно, ему особенно драться и не хотелось, не был он в своей победе над Змеем уверен, обессилил в дороге, но чтобы такое услышать из уст той, которую он освобождать сюда заявился.

Оглянулся на своих царевич, словно спрашивая, что делать дальше. А филин Влас подлетел и сел на плечо ему.

– Я не советовал бы тебе с ним сражаться.

И он указал на того красавца златовласого, который рядом с Радой стоял.

– А это кто такой, – вырвалось у запыленного обтрепанного царевича.

– Это Змей, тот самый, иногда он и так выглядит, ну чем не бог молодой.

– А я чем хуже? – не унимался царевич.

– А давно ты на себя в озеро смотрелся.

Царевич хотел сказать, что за всю дорогу и не смотрелся ни разу, да и помыться забыл, так спешил со Змеем посчитаться, но говорить ничего не стал, да и что слова, когда и без них все понятно было.

Яга успела сюда в тот момент, когда дело шло к развязке, задержаться в дремучем лесу пришлось, и Соловья – Разбойника рассвистевшегося так, что дюжину девиц уморил, успокоить. Так от внучка к сыночку и металась, словно других дел у нее не было.

– Ты все мечом машешь, Окаянный, – напустилась она на него.

И сначала и сама своего Змея в добро молодце не узнала, она уж и забыла, когда он так оборачивался.

– А это кто там еще на мою голову навязался.

И только когда он голос подал, она плюнула с досады на ни в чем не повинного Змея, и все-таки попрекнула его:

– Все над старухой издеваешься, перекрасился так, что и не признать, и все царевича нашего позоришь.

Но он ей определенно в таком виде нравился. Ворчала она добродушно, это все заметили.

– А ты бы хоть помылся, расчесался, царевич еще называешься, я старуха и то, делов бы с тобой иметь не стала. На болоте лягушка и та от тебя ускачет.

– А я и гляжу, – выглянул из-за ее спины черт Прохор, – что все лягушки разбежались кто куда.

Царевич не стал ждал, пока Яга продолжит его перед всем честным народом позорить, свистнул своих воинов и помчался прочь: черт, Яга и Горыныч, и невеста, которая спасаться не хотела – это много для него для одного. А ну их всех к Лешему.

Вот Леший и встретился ему в первом попавшемся лесу, выслушал, и даже посочувствовал притворно.

– Уж не знаю, – говорил он, – что на этой Раде свет клином сошелся.

– Не сошелся, конечно, – заявил царевич, но что я последний в царстве своем, и не могу выбрать ту, какую хочу.

– Можешь -то можешь, – согласился Леший, – только если она тебя выбрала, а так, все без пользы всякой будет. А если она к Горынычу сбежала от такого царевича, плюнь и забудь.

Царевич почесал свой грязный чуб, и решил, что Леший над ним все-таки издевается, а может, он Горыныча не видел в новом обличии, тогда ладно, старого Горыныча он все-таки красивее будет.

Все видел Леший, просто был он созданием добродушным и всегда хотел успокоить бедных и несчастных.

Вернулся наш царевич домой, и очень разочаровал своих приближенных, потому что ни тризну им справлять не пришлось – был он жив и невредим, ни победу праздновать, потому что и черту понятно, что никакой победы не было, не пришлось им погулять. Конечно, воинам запрещено было рассказывать, что в походе боевом происходило, да разве шило в мешке утаить. А как узнали они, про то, что на самом деле было, так уже и не понимали, плакать им или смеяться.

Но сказку сочинили другую потом, про то, как рубил их царевич голову чудовищу, невесту свою освободил и героем вернулся назад.

Сказка на то, и сказка, чтобы рассказывать не как все на самом деле было, а как быть должно, а кому там интересно, что еще случилось с ними со всеми.

Только очень сожалели о том, что попировать так и не пришлось

Наверное, и на самом деле этот мир может спасти только красота.

Когда эта очаровательная и неповторимая бабочка вылупилась из кокона, она так радостно порхала в небесах, что любой бы позавидовал ее красоте и легкости.

Ну что поделать с тем, что не каждый в этом мире рождался таким легким и таким красивым.