Анатолий Андреев - Мы все горим синим пламенем

– Да вы, я вижу, не без греха, писатель. Давайте начистоту.

Алексей Юрьевич с удовольствием потирал руки.

– Давайте. Только я боюсь, моя искренность может вас, гм-гм, дополнительно травмировать.

Теперь Горяев был сама деликатность.

– Так-так, становится все жарче и веселее. После моей лодыжки мне ничего не страшно. Гореть так гореть. Валяйте, добивайте бомжа. Поднимайте руку на униженного и оскорбленного, – юродствовал Алексей Юрьевич.

– Мужайтесь, господин Оранж. Ваша Катерина…

– Не может быть! Не верю! – весьма натурально возопил Алексей.

– Дайте слово сказать! Катерина не только вас и отца двоих детей за нос водила, но и меня. Змея подколодная! – с шиком, на голубом глазу выдал реплику Горяев. Оранж парировал со сдержанным достоинством:

– Вы хоть представляете, что вы сейчас натворили? Вы убили мою святую веру в людей. Этого вам точно там не простят, после этого в рай вам путь заказан абсолютно. Между прочим, я бы детективщиков к райским кущам на пушечный выстрел не подпускал. Просто палил бы по ним картечью. Прямой наводкой. Вам хоть капельку стыдно, сочинитель?

– Самую малость. А вам?

Теперь Горяев был мистер ехидность.

– Мне стыдно за себя. Я думал, у нее всего три любовника. Оказалось целых четыре.

– Кошмар! А я думал, всего два… – Леонид Сергеевич был в восторге от собеседника. Оранж отвечал ему полной взаимностью:

– Рогоносец вы несчастный! Да вы просто в людях не разбираетесь. Ладно, каких еще пару диванов вы имели в виду?

– Об одном я вам уже сообщил. Что касается второго… Не проболтаетесь?

– Нет. Я что, похож на болтуна? – в голосе Алексея заплескалась глубокая обида.

– Как вам сказать… Молчуном вас назвать – язык не поворачивается. Впрочем, сейчас это неважно. А с какой стати я должен выдавать вам свой самый большой секрет?

– У меня такое впечатление, что вам очень хочется выдать свой секрет. Видимо, больше не с кем поделиться.

Оранж отчего-то на минуту перестал быть клоуном. Горяев подхватил его нелукавую интонацию (нет, судя по всему, диалог вел все же Алексей Юрьевич):

– Ну, что ж, вы, пожалуй, в чем-то правы… Я люблю дочь моего друга. Вот так, господин бомж. Вот почему я снимал квартиру в вашем паршивом обгорелом доме. Не исключено, что именно моя тахта и оказалась тем злополучным детонатором…

– Эге, писатель, – Оранж приободрился. – В вас начинает проступать что-то глубоко человеческое. Сугубо человеческое, я бы сказал. Сколько вам лет?

– Сорок пять.

– А дочери друга, я полагаю, несколько меньше?

– Двадцать один.

– Губа не дура. Женаты, я полагаю? И детей, наверно, двое?

– Двое. Девочка и мальчик.

– И сколько вашей дочери?

– Двадцать два.

– Фью-ю-ю! Без комментариев.

Комментарий Оранжа был, в общем-то, обидной, хотя и талантливой, импровизацией. Но Горяев сейчас дорожил нотой простоты:

– Из-за этого я и ушел от жены. Пока мы не разведены. Что делать – ума не приложу. А врать надоело.

– Я вас видел вместе с этой девочкой, с дочерью лучшего друга, я имею в виду.

– Ее зовут Ирина, – со вздохом ответил Горяев.

– Ей идет короткая юбка. Но, по-моему, вы затеяли смертельную игру. Это пострашнее пожара будет.

– Пожар – это мелочи жизни. Укус комара.

– А как же Катерина? – перешел на шепот Оранж.

– Раз в неделю – разве это серьезно? Да и то от отчаяния, – в тон ему возразил Горяев.

– Понимаю.

– Не знаю, зачем я это вам рассказал.

– А я вам скажу, зачем, – Оранж энергично расхаживал по палате. – Вы просто учуяли во мне родственную натуру. Да-да, не отпирайтесь. Ну, что ж, примите исповедь мою. У меня практически те же проблемы. Только я не женат, разведен, но не очень устроен в жизни. Перебиваюсь случайными заработками. А это чистое существо мне всю душу перевернуло. Просто… пожар какой-то, напалм. Горю синим пламенем, то ли адским, то ли райским. Ведь я жену оставил с двухлетним сыном, которого мы ждали десять лет… Записывайте мою историю, что вы рот разинули. Вставите в роман. Гонорар поделим пополам.

Уже непонятно было, кто из них клоун серьезный, а кто не очень.

– Да, вы тоже влипли не на шутку.

И, понизив голос, Горяев добавил:

– А как же Тонька?

– От отчаяния, разумеется. Зачем задавать лишние вопросы?

– Понимаю. А как ее зовут?

– Кого?

– Ну, эту… вашу… юную подругу.

– У нее чудесное имя. Знаете, такое свежее, незатасканное. Как-то удивительно приспособленное для моих губ. Ее зовут… Нет, сначала я опишу ее фигуру. Нет, обрисую. Вот, вот и вот, представляете? Какая прелесть! Кстати, ей тоже двадцать два года. У вашей дочери хорошая фигура? – Оранж был не просто в ударе; глаза его блистали, движения были патетичными.