Анатолий Андреев - Мы все горим синим пламенем

С помощью соседа, который пропустил последнюю реплику мимо ушей, Горяев уселся на кровати, пытаясь при этом сохранить на лице и в положении корпуса чувство собственного достоинства и независимости.

Читатель! Вы все поймете в свое время, если захотите и если дадите себе труд подумать – подлинно культурный труд, саму культуру делающий занятием, мало напоминающим развлечение. Сейчас же предлагаю просто послушать незатейливый диалог двух товарищей по несчастью. Итак, начинает Алексей Юрьевич.

– Готовы? Тогда приступим. Рабочая версия отцов города гласит: это был ужасный террористический акт. Смешно! Милиция просто сошла с ума! Где вы видели в нашем мирном городе террористов? Где их осиное гнездо? Где вы наблюдали их акции, тусовки или сборища?

– Для тяжелобольного вы как-то слишком бодро расхаживаете по палате. У вас же сломана лодыжка и что-то там расщеплено, если я не ошибаюсь.

– А-а, ерунда. Этот нервный хирург тоже выполнял политзаказ. Весь мир помешан на террористах. Сегодня если не почетно, то крайне выгодно пасть жертвой злого умысла фанатиков. При этом, правда, надо умудриться уцелеть. Вот мы с вами уцелели, и потому должны изображать ужасные последствия теракта, неужели вам неясно? Отныне вы не просто писатель, Леонид Сергеевич, но и образ невинной жертвы. Ценная улика и почетный свидетель. С чем вас и поздравляю. В газеты попадете, тиражи ваших книг будут расходиться мгновенно…

– У меня такое впечатление, что я не очень-то похож на жертву. Больше смахиваю на улику.

– Со стороны виднее. А сломанное ребро забыли? Не удивлюсь, если вас сегодня же обложат гипсом и под глаз фонарь навесят.

– Ах, да. Ребро как-то вылетело из головы. Итак, терроризм отпадает. Хотя вот тут, знаете ли, под сердцем, что-то дает о себе знать, дает… Жертва, говорите?.. Любопытная мысль…

– Терроризм не пройдет. Но есть вещи похуже терроризма, – между тем дерзко заявил Алексей Юрьевич и принял вызывающую позу.

– Интересная версия. Вы что, газет не читаете? Вы что, не в курсе, что нет ничего на свете хуже терроризма – нет и быть не может? Терроризм – бич нашего времени. Пора бы усвоить. Вопиющая политическая некорректность, какое-то политическое косоглазие. Вы просто выгораживаете терроризм. На что вы намекаете?

– А я и не намекаю. Я называю вещи своими именами. Самая термоядерная смесь на свете – это глупость, смешанная с ревностью. А начало всему – любовь.

– Очень интересно. Так кто поджег дом, всезнающий господин Оранж? Я правильно воспроизвел вашу незабываемую фамилию?

– Правильно. Видите ли, Леонид Сергеевич, фактическая база – самое слабое место моей стопроцентной версии. Собственно, я располагаю только одним фактом. Но железным.

– Мои уши на гвозде внимания, как говорят в таких случаях искушенные индейцы, еще оставшиеся в резервации. Кое-где.

– Индейцы, кстати, последнее время заметно прибавили в численности. Краснокожие больше не вымирают. Но вернемся к моему факту. Это очень интимный факт.

– За кого вы меня принимаете? Я – могила, железобетон на арматурной основе.

– «Гвозди бы делать из этих людей…» Типун вам на язык, дорогой Леонид Сергеевич, сказочного здоровья и долгих лет жизни. Продолжайте радовать нас своими удивительно добрыми детективами…

– Какая чекистская осведомленность. Просто неприличная и, я бы сказал, подозрительная для заурядного обывателя. Спасибо на добром слове. Я вижу, вы мне не доверяете. И напрасно. Я ведь никому ни словечком не обмолвился о том, что видел собственными глазами. Нечто интимное и непосредственно касающееся вас.

Очевидно, Горяев решил перехватить инициативу и перейти в наступление.

– И что же вы видели? – выстроил первый рубеж обороны Оранж.

– Это было месяц назад. Стояла лунная ночь. И вы, мсье, на лестничной площадке нежно и продолжительно тискали соседку с седьмого этажа, из двухкомнатной.

– Тоньку? – уточнил Алексей Юрьевич.

– Возможно. У нее муж такой, знаете, боксер. Или штангист. Отменно управляет мерседесом.

– Как вы думаете, ее муж сгорел?

– Откуда мне знать… Думаю, нет. Уверен, что нет. С такими кулаками и в огне не горят, и воде не тонут…

– Да… Сколько вообще жертв? Я имею в виду не таких, как мы, а тех, кто попросту погиб.

Оранж вроде бы сменил тему, но в его голосе определенно прибавилось доверительности.

– Говорят, не менее сотни. Многие находятся в тяжелом состоянии… – Горяев явно решил зацепиться за доверительность.