Мария Бутырская - Избранное. Том 9

Я пью с тоской на брудершафт
За нелюбовь и миг разлуки
За ту, которую душа
Забыла в образе и звуке.

Живёт прекрасное вчера,
Живёт с утраченной любовью.
Чернила с кончика пера,
Стекают вместе с алой кровью..

Пахнет нагретая солнцем усталым полынь,
Запахи яблок вкрапляются ноткой несмело,
Тут же, смешавшись с нюансами лопнувших дынь,
Духом грибным навевает вокруг то и дело.

Всё украшается ниткой рябиновых бус,
Хвойным изыском дополнится сочное смузи.
Ты не стесняйся, и осень попробуй на вкус.
Чем не подарок для грустной, скучающей музы?

Зависают тучи над районом,
Дождь смывает снег с уставших скверов.
Спит зима за хмурым небосклоном.
На столе собрание Вольтера.

В голове мечты о скором лете.
Утро, кафетерий, сандвич с чаем.
Смахивая фото на планшете,
Будто бы меня не примечая.

Мне до боли всё в тебе известно,
Как с ума сводила острым взглядом.
Всё родное: мимика и жесты,
Нос горбинкой, сочная помада.

От чего же хмур и безучастен
Взгляд твой, затуманенный слезами?
Кто к твоим обидам сопричастен,
Что тревожит днями и ночами?

Ревности хрустальные осколки,
Жизнь повсюду дома расшвыряла.
Засыпаешь вновь в моей футболке,
Обнимая крепко одеяло.

Иногда сомненья не преграда.
Если чувства вскоре не отхлынут,
Позови, но вслух… а можешь взглядом,
Отключи соцсети и гордыню.

Батюшка милый
Дон;
Город родной
И дом.
Каждый второй
Земляк —
Кровью своей
Казак.

В стуже – метели
Злой,
В душный, июльский
Зной;
В мутной, осенней
Тьме
Вижу тебя во
Сне.

Мой ненаглядный
Край.
Мой первозданный
Рай.
Берег реки
Крутой
Сердце всегда
С тобой.

Цените, люди, стариков,
Ведь им осталось так немного,
Быть может, несколько часов,
Пред самой дальнею дорогой.

Быть может, завтра не придет,
И солнце не осветит лица,
День не приносит им забот,
И по ночам уже не спится.

Они все ждут, день изо дня,
Боясь звонить, чтоб не тревожить,
Их сердце мёрзнет без огня,
И душу лютый холод гложет.

Для них все ближе эта дверь,
Которой нам пока не видно,
Но просто знай и просто верь,
Им наших взглядов ждать обидно.

Они молчат, но в тишине
Слеза стекает по запястьям,
Их лица с каждым днём грустней,
Они ждут нас,
Они ждут счастья…

Злоба- клетка, смех- свобода;
В этих крайностях вся жизнь!
Чувства есть, нет кислорода;
Каждый раз шепчу: «Держись»!

Звездопадом и всплесками моря запомнится август,
порыжевшей травой и цикадным безудержным звоном,
и рассветным туманом, стекающим бесцеремонно
в камыши у пруда.
Приближение осени – данность.

А на дачах покой.
Только дух винограда и яблок.
Ветви гнутся, под тяжестью ярких плодов провисая,
беспардонно сидит на кистях воробьиная стая,
и прощальную песню свистит улетающий зяблик.

Бах! и падает «наполеон» с покрасневшей «ранеткой»
на ковёр из травы.
Очутившись на миг под ногами,
по садовым дорожкам сбегают они колобками
и в тени отдыхают подальше от ящика-клетки.

Вот уставшее солнце запуталось в облаке белом,
и повисло надкушенным яблоком, спелым и сочным,
Рядом – ласточки, будто на мякоти косточки-точки.
Мне б кусочек антоновки-солнышка…
так захотелось!

Наш быт – земное притяженье.
Свободу нам не отдадут
Иллюзии, предубежденья.
Оковы наши – тяжкий труд.

Мы пыль, зажатая в пределы,
Мы тлен земли и суета!
Мы смертны – что же тут поделать…
Любить и верить …Иногда.

Прости меня, мой одинокий город,
За то, что я помочь тебе не смог,
За то, что в дверь прокрался лютый холод
И топот черных кованных сапог.

Прости за язвы на остывшем теле,
За капли града на твоем лице,
За ночь, что я провел в чужой постели,
В то время, как ты взят был на прицел.