Глеб Карпинский - Ледяная дорога. Исторический роман

– Угощайтесь, сеньоры офицеры, и Вы, сеньор падре, – сказала она, кокетливо улыбаясь. – Все взрослые шалости в Париже начинаются именно с хорошего шоколада.

И каково же было ее первое маленькое разочарование: когда все потянули руки за лакомством, Рудольф сделал вид, что увлечен рассматриванием спорной картины.

– О, Париж! – ухмыльнулся Курт, проглатывая с аппетитом дольку. – Эти глупые лягушатники в спешке заливают болота бетоном и слепо уповают на линию Мажино. Готов держать пари на целый ящик французского шоколада, что через год, максимум два под музыку и барабанный бой наши доблестные парни промаршируют по Елисейским Полям к Триумфальной арке, а в домах моды выстроятся бесконечные очереди из мадмуазелей и мадам за чулками.

Кто-то из офицеров даже высказал свое несогласие с хвастуном, но жену хозяина виллы удивило не это, а то, что сам спор зиждился не на невозможности такого явления, а всего лишь на незначительной разнице в сроках, зависящих больше от того, когда фюрер и Советы подпишут пакт о ненападении.

– Чемберлен вас всех переиграет, – ударила по рукам Сара, подзадоривая спорщиков, и Джузеппо сильно напрягся от этой развязности жены.

– Сара, прошу тебя уймись… – нашептывал он ей на ухо. – С сеньорами немцами шутки плохи.

Но его постоянная опека, контролирующая каждое ее движение и даже мысли, опротивела ей настолько, что она, выждав удачный момент, когда все ушли играть в бильярдную, демонстративно подсела к оставленному в одиночестве Джиорджино и громко смеялась, шутя о политике. Дело дошло до того, что старый сводник, охмелев, стал клевать носом в открытое декольте Сары и так вошел во вкус, что нашептывал туда сладкие дифирамбы.

– Италия нуждается в таких женщинах, как Вы, пожалуй, больше, чем в новых колониях. И скажу по большому секрету, как лучший друг Вашей семьи, – бубнил он, путаясь в мыслях, – что в Риме после бегства любовницы Муссолини вилла Торлония опустела, и Вам, моя дорогуша, нужно спешить, пока лучезарный дуче не вернул с севера свою опальную жену с отпрысками…

Сара продолжала хохотать, не смотря уже на явные протесты мужа, делающего ей тайные знаки замолчать, и шутливо шлепала слюнявого старика по лысине, позволяя при этом держать его дряблую и дрожащую руку у себя на колене.

– Разве Маргарита (Царфати) сбежала? – удивился Джузеппо, подслушавший разговор захмелевшего сводника.

– Т-сс, – прошептал Джиорджино, приложив указательный палец к губам, – и захватила с собой тысячу двести семьдесят два любовных письма от самого дуче.

– Зачем же ей столько писем? – воскликнула Сара.

Старик посмотрел на нее мутными и уже плохо понимающими глазами.

– Т-сс. Пока письма у нее, это гарантия ее безопасности.

В этот момент все услышали настойчивый гудок клаксона у ворот и ругань Антонио на бывшего пастуха Абеле, который опять «проспал» его приезд. Все, кроме падре, под конец упавшего лицом в тарелку, бросились к окну, и увидели, как из въехавшего во двор автомобиля с трудом выползают тучно набитые, как сардины в бочке, с оголенными плечами красотки с перекинутыми через шею разноцветными шалями. Сразу послышался шелест пышных салонных юбок, в воздухе запахло французским шармом.

– Путаны! – захлопали радостно в ладоши офицеры, наделяя каждую из этих продажных женщин непереводимыми эпитетами.

В ответ раскованные девочки, кокетливо улыбаясь, подтягивали свои чулочки и слали горячие воздушные поцелуи. Одна из них, с прической каре и восточными чертами лица, посасывала длинный мундштук, держа его элегантно в руке, облаченной в белую перчатку, и вела себя непринужденно. У нее был едва выступавший животик, и Сара заметила, как ее муж побледнел и спрятался за занавеску.

– Кто это? – спросила Сара у него. – Она не похожа на проститутку.

– Это албанка Замира, певица из кабаре, она приезжает к нам на лето, – ответил он, стараясь не придавать сказанному большое значение, но интуиция жены подсказывала ей, что он спал с этой женщиной.

Как странно, но Сара симпатизировала Замире. К тому же, все чувства, испытываемые когда-либо к мужу, давно остыли, и она считала ниже человеческого достоинства устраивать скандалы на ревностной почве.

– Красивая, – прошептала она.

– Ты так считаешь? – удивился Джузеппо, всматриваясь в новых гостей. – Да, она молода и красива. Я пригласил ее для Джиорджино. А где же наш друг? – и хозяин виллы словно опомнился и, обернувшись, увидел уткнувшегося в тарелку старика. – О, черт! Сеньор Курт, помогите мне, пожалуйста, сопроводить падре в гостиную. Сеньор Джиорджино, сейчас мы Вас положим на кушетку, Вас осмотрит доктор… Сара, пожалуйста, прими музыкантов… Я очень надеюсь, что пианино не расстроено. Тереза, принеси кувшин прохладной воды!