Елена Минькина - Иллюзорный мир

– Бог даст, оклемается, – гладя Игната по голове, приговаривал Ашот. – Она у нас еще молодая… но все близко к сердцу принимает…

Мальчик принялся ждать новостей в своей комнате. Папа запретил ему выходить, и Игнат сел возле двери, пытаясь понять, что происходит там, внизу, на первом этаже. Он услышал, как приехала «скорая» и как плачет отец. Игнат уже готов был ослушаться папу и помчаться вниз, как Ашот сам пришел к нему.

– Наша мама умерла, сынок…

Эти слова накатились на Игната, как раскаленное железо, обжигая. Папа лжет! Она не может умереть! Рыдания душили мальчика, он слышал, как мама зовет его: «Игнат, Игнат…»

Образ мамы рисовался ему отчетливо и живо. Вот она на кухне что-то готовит и рассказывает, каким известным и хорошим человеком он станет. Вот она собирает его в школу и провожает до калитки. И пока он идет по улице, она стоит и смотрит ему вслед. Вот она сидит у его кровати и читает ему сказки.

Игнат лежал, оцепенев от горя, и думал: «Я никогда не забуду этот день. Никогда, пока живу. Это самый тяжелый день в моей жизни».

Игната на похороны не взяли. Мальчик сидел в своей комнате, прижав руки к вискам, и смотрел на стену. Его била мелкая дрожь, температура поднялась до тридцати девяти. Вечером после похорон Эвелина пришла в комнату к Игнату пьяная, села рядом с ним на кровать и взяла его за руку. Игнат напрягся, будто знал, что за этим последует.

– Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, сынок. Правда люблю, но… У меня, сынок, был роман, но сейчас все кончено. А эти ложки… Я их не брала… Мужчина мне их сам подарил.

На глазах у мальчика выступили слезы. Он молчал.

«Мама умерла. Что хочет от меня эта чужая женщина?»

Сейчас он думал только об одном – чтобы она навсегда исчезла из его жизни.

Эвелина не замечала его состояние.

– Конечно, мне не следовало заводить этот роман… Понимаешь, я не знала, что здесь все друг про друга знают… У нас в Москве такого нет. А тетя Шура, зря она так беспокоилась… Игнат, послушай, все не так плохо, как тебе кажется. Все люди умирают. Это все равно бы произошло, тетя Шура в любом случае, рано или поздно, ушла бы из твоей жизни. Поверь, эта смерть хорошая, легкая…

Игнат вскочил на ноги, схватил тяжелую лампу, стоящую на тумбочке у кровати, и с яростью бросил ее в Эвелину. Она ловко увернулась, но не удержалась на ногах, упала и больно ударилась затылком о стену. Мальчик наклонился над ней, прижал руки к ее шее и, не произнеся ни слова, стал душить. Глаза он закрыл, чтобы не видеть ее лицо.

Она с легкостью оттолкнула ребенка.

– Выродок, я тебя проклинаю, слышишь?! – Эвелина выбежала из комнаты.

Игнат был в ярости. Эта женщина разрушила их счастливую жизнь, убила маму. Ему захотелось побежать за ней и расцарапать ей лицо. Но уже через несколько секунд вместо ярости внутри образовалась пустота. Он лег на кровать, уткнулся лицом в подушку и беззвучно заплакал.

– Мамочка, почему ты бросила меня? – повторял он шепотом. – Мне теперь одиноко и страшно! Я не смогу жить без тебя, не смогу, не смогу, не смогу…

За окном сгустилась темнота, и ему показалось, что в соседней комнате плачет мама Шура. Он прошел к ней в комнату и увидел пустую кровать, зеркало, закрытое простыней… Померещилось. Игнат вспомнил, что последнее время мама часто плакала. Но теперь она умерла и больше здесь не появится.

Он вышел во двор. Взошла луна, и от нее стало светло, почти как днем. Трава под ногами влажная, воздух прохладный и наполнен тяжелым ароматом дождя и роз. Игнат вдруг ясно услышал голос мамы Шуры. Она звала его по имени. Мальчик замер на месте и понял, что не может дышать. В горле ком, такое ощущение, что он вот-вот лишится чувств. В это время в доме зажегся свет. Игнат услышал шаги за спиной и сразу узнал их – это папа!

Ашот подхватил мальчика на руки. Игнат плакал и ненавидел себя за эти слезы. Он очень хотел быть сильным в глазах у папы, но смерть мамы далась ему очень тяжело.

Ашот принес его в спальню, положил на кровать.

– Сынок, сейчас нам с тобой очень тяжело. Я с Шурой прожил почти сорок лет… Не представляю, как мы с тобой будем без нее. Но мы справимся. Правда, сынок?

– Папа, мне больше не хочется жить, не хочется никуда идти. Кажется, я буду счастлив, если никогда больше не выйду из своей спальни. Я просто хочу быть здесь, вот и все. Я очень хочу, чтобы эта женщина, Эвелина, оставила меня в покое. Выгони ее.

Ашот тяжело вздохнул.

– Самое страшное, сынок, жить в ненависти. Я хочу тебе сказать, что не стоит так относиться к ней. Она все-таки твоя родная мать. Вырастила тебя почти до четырех лет, не оставила в роддоме.