Григорий Аркатов - Она сказала - ко мне приходил Ваш дубль и у нас был секс

И всё же он был прав. И этим сумел меня разжалобить.

– Хорошо.

Я открыл дверь.

– Спасибо.

Передо мной стоял крупный бритоголовый мужчина с большим животом и большими руками. Но лицо у него было добрым и приветливым. Так что стало ясно, что он совершенно точно не грабитель.

– Вы уверены, что это мне?

Я смотрел на нечто длиной в полтора метра и шириной в два раза меньше, завёрнутое в грубую упаковочную бумагу. Я терялся в догадках.

Мужчина с добрыми глазами кивнул, отвечая:

– Уверен.

Затем он извлёк из рюкзака бумажный отрывной талон и протянул мне.

– Тут ваше имя и ваш адрес.

Я прочитал и убедился в его правоте.

– Но что это? – мой палец был направлен на свёрток.

– Не могу знать.

Пауза.

– Теперь бюрократия.

Курьер протянул мне планшет.

– Сделайте отметку о получении и делайте с этим всё, что захотите.

Требовалось приложить палец и оставить свой отпечаток. Я так и сделал.

– Еще раз спасибо. И до свиданья.

– До свиданья.

Лифт пришёл. Лифт ушёл. А я всё смотрел на свёрток, прислонённым к стене и пытался сообразить как с ним быть дальше.

«Наверное, кто-то решил пошутить. Возможно, дурацкая пустышка. Например, куча мусора».

Я не верил в хорошее. И поэтому имел большое желание бросить посылку рядом с мусоропроводом и уйти. Однако снова главным оказалось моё любопытство. Так что, обхватив свёрток обеими руками, я ловко и по-хозяйски перенёс посылку к себе домой. Там я прислонил нечто к тёплой стене, оклеенной зелёными обоями.

– Постой пока здесь.

Так я приказал свертку ждать меня в прихожей. Сам же я отправился на кухню, где вернул плиту во включённое состояние.

– И снова, здравствуйте…

Так я в третий раз взялся за упаковку куриных яиц. И на этот раз было твердое намерение не отступать и не сдаваться, потому как желудок выдавал очень неприятные позывы и сигналы.

Секунд через десять сковорода разогрелась и я разбил первое яйцо.

– Что вы думаете по поводу эмансипации?

– Одно слово – бред!

– Почему же так категорично?

– Отсутствие связи с внутренней сутью…

Пока я разбивал остальные яйца, радио-подкасты резко перешли из формата оживленной беседы в один сплошной негатив. А ведь должны были служить мне в качестве удобного нейтрального фона.

– Вы не перегибаете?

– В этом весь смысл.

– О чем вы?

– Хочу заткнуть всех грёбаных баб за пояс.

Я накрыл сковороду крышкой. Нужно было выждать две-три минуты.

– И это всё?

– А чего вы хотите?

– Ну я не знаю…

– Когда узнаете, сообщите.

Несоответствие желаемого и действительного стало категорически очевидным и неприемлемым. В связи с чем я выключил трансляцию от греха подальше.

«Как-то чересчур депрессивно. Видимо не только у меня день сегодня не задался».

Я сел на стул.

Немного поразмышлял, а потом яичница созрела. Я переложил её в тарелку и поставил на стол. Отдельно нарезал хлеб, колбасу и сыр. Налил в стакан молока. Взял вилку и начал есть.

«Вкусно», – сообщил мозг.

Ещё бы… для себя старался.

Когда и тарелка, и стакан опустели, мне стало скучно. Я посмотрел по сторонам в поисках веселья. Но в скромной квартирке без излишеств ему не было места. И тогда я вспомнил кое-что интересное.

«Письмо».

Войдя сегодня в подъезд, я на всякий случай проверил почтовый ящик. В нем среди кучи ненужного рекламного барахла я обнаружил конверт на своё имя, прибывший из глухой российской глубинки.

«Странно», – подумал я тогда.

Рука сунула конверт в рюкзак. Далее я о нем благополучно забыл. Однако сытый желудок пробудил мою память, и я с ожившим интересом метнулся к рюкзаку.

«Что у нас там?»

На этот раз я прочитал информацию на конверте более внимательно.

Мой адрес, мои имя и фамилия.

Но кто мог написать мне из деревни Буйки Брянской области?

Был и другой, куда более важный вопрос: откуда некая Анна Хлопова может знать мой адрес? Ведь на самом деле адрес не мой, а моих друзей, что пустили меня к себе пожить на то время, пока сами они отрываются на Шри-Ланке.

Я вскрыл конверт.

«О… теперь всё понятно».

Всё прояснилось по первым фразам рукописного текста.

«А я-то подумал что за чудо?»

Я не знал Анну Хлопову. И в то же время я был с ней знаком. Только для меня привычней было имя Эва. Из письма стало ясно, что это был псевдоним. Ненастоящее имя, как и всё прочее в этой девушке.

«Мне казалось, что ты другой…», – писала она.

И это была очередная манипуляция с её стороны. Неумная и недальновидная.