Виталий Гурин - О мастерстве и героизме

Они были не просто демонами, но порождением всех тёмных человеческих пороков, собранных временем за всё существование людей на этой грешной земле.

– Долго ещё? – без особой заинтересованности спросил водитель.

– Да, ещё пару глав, – спокойно ответил пассажир, не отрываясь от набора текста.

– Успеть бы, – вскользь бросил качок. – В этот раз что-то долго мы выходили. Я уже начал сомневаться…

– Не очкуй, – парировал парень и взглянул на часы. – Как раз когда я закончу, подъедем к больнице. Успеем. Если что, тормознём время.

Мускулистый утвердительно кивнул в знак согласия с выбранной тактикой и добавил:

– Ты, это… В этот раз пиши побольше про баб, там… Про чревоугодие. Ты же знаешь, запреты и призывы к благочестию, как красная тряпка для быка. Стоит помахать – и люди точно всё извратят своими грязными помыслами.

– Что я, не знаю, что ли? – молодой возмутился. – Мы учли весь накопленный опыт.

Водитель продолжил:

– До выезда мы проводили определённые исследования в этой области. Знаешь, чем занимаются благочестивые арабы в тюрьмах израильтян?

Молодой, конечно, знал, но не стал отвечать: был занят созданием текста.

– Пишут доносы друг на друга, уличая, кто и как совокуплялся с родными братьями и сёстрами. – Демон помолчал некоторое время, а затем добавил: – Вот до чего воздержание доводит. Ну, а про местного патриарха и всю его братию священников тоже всё верно. Я, конечно, не понимаю, как самые дорогие автомобили соотносятся с аскетичным образом жизни… У католиков ещё интересней: с бабами нельзя. А вот про маленьких мальчиков мы им ничего не написали.

Демон вздохнул:

– Прав ты тогда был. Не стоило писать, – водитель обратился к коллеге, но тот был погружен в работу. – Иисуса всё-таки по-своему жалко. Смотрит он сейчас на всё это дело и, наверное, расстраивается.

Казалось, демон о чём-то задумался. Лик его погрустнел, сожалея о чём-то.

– Хороший был мужик, – вздохнул демон. – Не то что эти…

А потом добавил через какое-то время:

– Но дурак был…

Чёрный мерседес уносило по пустынной трассе, ведя к неназванной цели его пассажиров.

Боли Виталик уже не чувствовал. В том смысле, в котором он понимал и ощущал боль до этого своим разумом и телом. Он понимал, что его глазницы лопнули от жара окутавшего его пламени. Виталик не чувствовал конечностей, потому что знал, что руки обуглились, а ноги были придавлены огромной деревянной балкой перекрытия. И жить ему осталось всего несколько минут. Вот так вот он и уйдёт, ничего не достигнув в этой жизни, полной разочарования и несбывшихся надежд.

Несмотря на эти удручающие обстоятельства, душа его была спокойна как никогда. Он не гордился тем, что он сделал, но и ни капли не жалел. Что ж, если ему суждено уйти так, то он не устрашится этого.

Ещё каких-то двадцать минут назад Виталик возвращался домой из института, и ничто не предвещало беды.

Знакомые переулки провинциального города. Вечно ремонтируемые дороги, которые находились, как всегда, в ужаснейшем состоянии. Невысокие кирпичные пятиэтажки и тополиный пух. Этот пух конкретно бесил. Этим летом его было особенно много. Он летал повсюду, ложился на крошившийся асфальт убогих дорог, залетал в нос, в глаза. От него было сложно дышать. Автовладельцы поминали его добрым матёрым словом, потому что, залетев в салоны автомобилей, он представлял неприятности.

Единственными радующимися ему жителями города были дети. Они бегали с коробками спичек или зажигалками в поисках залежей уже отлетавшего пуха и поджигали его где ни попадя. Особые энтузиасты из них составляли пуховые дорожки приличной длины, чтобы потом поджечь и наблюдать за огненным действом.

Иногда так случается, что страшные вещи происходят не потому, что в этом заинтересован кто-то злой или нехороший. Не всегда великой беде предшествует чёткий план действий по её реализации. Напротив, за ней стоят, скорее всего, глупость и халатность.

Этот раз исключением не стал.

Дети подожгли большую кучку пуха, которая, как бикфордов шнур, привела огонь к стоящему рядом старому деревянному детскому дому.

Это убогое на первый взгляд здание, казалось бы, по задумке властей специально находилось в тени высоких тополей, спрятанное от глаз прохожих и, разумеется, самой власти.

Напоминание о таком позоре страны, как детские дома, не входило ни в чьи планы. Проблема есть, но решения её не придумано, поэтому про неё лучше забыть. Отложить в долгий ящик.