Божена Мицкевич - Дневники Мартоськи. Смешные рассказы

Чик… – вставил свое последнее веское слово воробей.

Раечка, перевернулась на спину и задумалась… А вот если бы Мартоську и в самом деле назвали Марксиной, я запросто могла бы стать Энгельсиной, что ли?

По щиколотке Раечки взбирался, как на пик Эверест, муравей. Раечка занесла над муравьем руку – спасательный вертолет, сняла покорителя вершин и опустила в траву.

А если бы Мартоська жила у моря? Её можно было назвать Матроська!!! Рядом лежало рыжее голубоглазое чудо и моргало рыжими ресницами. Мартоська, и есть Мартоська, подумала с нежностью Раечка.

Мартоська плакала – ее обидели! Накричали, норугали не за что, ни про что. Теперь она сидела и плакала слезами внутри себя. Слезки капали и капали…

От маленького дождика разразилась целая гроза. Внутри Мартоськи гроза стрелялась молниями и крушила деревья.

Снаружи Мартоськи была подозрительная тишина.

Работа… спасай, помогай, – думала наша Мартоська, но противные мысли снова запускали воображаемую молнию в обидчицу.

Эхе-хе, что же делать, как достичь дзен-спокойствия?

Четверть шоколадки уже исчезла в Мартоське и не дала результата…

Блин, уволюсь, – подумал Мартоська и стала читать объявления о вакансиях, примеряя их как новое платье.

Столько труда, столько сил я положила, шмыгала внутри Мартоськи маленькая обиженная девочка, и что вот так все бросить…

Надо сказать, что грустить Мартоська умела. Грустить глобально, во вселенском масштабе! Чтобы все звезды засосало в черные дыры и Млечный путь стал половой тряпкой, чтобы океаны вышли из берегов и одна Мартоська взирала на это сверху вниз… Где вы там мои обидчики, где вы мои рыбки, козявочки…

После обиды на Мартоську накатывало упрямство, если честно оно и откатывало редко. А вот фигли, вам, – думала Мартоська, – еще посмотрим на вас!

Я девчонка хоть куда,

Мне обиды не беда,

Растопчу я вас на раз,

Ведь мой папа водолаз!

Папа Мартоськи водолазом не был, но частушка ей понравилась, глазенки ее слегка заблестели… и где-то вдалеке, внутри погромыхивал гром, посверкивала молния… но дождь прошел.

«Батюшки, скоро Лето, – вскинулась Мартоська, – А на даче не пахано, не сеяно!»

«А все твоя работа разлюбезная, – ворчал муж Славка, – все твои праздники, да песенки! А морковку не посеяли, помидорки не высадили!»

Нет морковки, лука нет,

только мои песенки,

дай подруга мне совет,

куда ставить лесенки.

Я по лесенке взберусь

только вы и видели,

малой птичкой обернусь,

ах, почто обидели!

«Вот, снова поешь!» – улыбнулся Славка. Он был добрый и ворчал для приличия, для порядка, чтобы Мартоська не сильно ножками своими размахивала «сидя» на его голове.

«А давай вишню посадим, – мечтательно сказала Мартоська, – представляешь наступит лето, а у нас вишни! Спелые, знойные, сок тягучий, терпкий…»

«Да… наливка будет знатная», – мечтательно воздел глаза к потолку Славка.

Вишни, мои вишенки,

косточки да сок,

мой миленок Мишенька,

плюет в потолок!

«Это кто такой Мишенька, – притворно зарычал Славка, гоняясь за Мартоськой по комнатам.

Они смеялись, бодались, падали, вставали, забыли о даче, морковке и помидорках…

А, пусть, купят!

Главное они были счастливы сегодня, сейчас!

Раечка шла к Мартоське в гости, размахивая пакетом с духовитыми булочками. Ванильный аромат настырно лез в нос и щекотал, призывая откусить хоть малюсенький кусочек. Раечка прибавила шаг и звонко стукнула в зеленую дверь Мартоськиного домика. Дверь подалась и открылась, там в глубине как из пещеры доносился утробный вой. Раечка попятилась, но любопытство тянуло ее вглубь домишки.

«Тоська, где ты», – тонким голосом пискнула Раечка.

«Здесь», – донесся утробный жуткий вой откуда-то с чердака.

Раечка вздрогнула, но мужественно двинулась вперед.

«Где, здесь? Тоська, выходи, – пискнула еще тише Раечка. Ее храброе сердечко билось в районе горла и мешало говорить.

Вдруг с лестницы кубарем скатилась Мартоска, волосы всклокоченные, глаза зареванные, нос как помидор на грядке бабы Клавы.

Раечка сразу успокоилась и бросилась обнимать Мартоську.

«Тось, ты чего меня напугала, чего ты там на чердаке выла-то?» – настойчиво вопрошала ожившая Раечка.

«Ты б то же так выла, я может там умереть хотела, а ты приперлась, -Мартоська принюхалась. -Да еще и с булками моими любимыми.»