Алексей Сычев - Чужие проблемы – мои гонорары. Собирая незримое

– Сами подходят, знакомятся, – Коля медленно вел машину. – Сейчас не нужно придумывать поводов или домашних заготовок. Видел, как сегодня было?

– А раньше так было у тебя?

– Конечно, бывало, – он включил радио, и жизнерадостный голос ведущего затараторил про «позитивное начало дня». Эта бесящая манера утренних радиоведущих мгновенно заставила Колю выключить магнитолу. Едем дальше в тишине. – Обычно с продавщицами, которых хозяева магазинов оставляют дежурить ночью на складе, пока возишься с проводкой. Они в большинстве своем одинокие девушки и женщины. Тоже хотят ласки, а обстановка располагает – после трудового дня на ногах, немного выпив, но спать нельзя из-за открытого склада. Сегодня, конечно, весело было. И камер у них нет. Расслабились хорошо.

Я взглянул на Колю – он улыбался. Я стал смотреть на проплывающие мимо дома. Мы тактично не обсуждали свои интимные успехи сегодня ночью – мы вели себя по-джентельменски. Сейчас он приедет домой, помоется, пристроится к теплому мягкому заду жены и, как ни в чем не бывало, уснет.

– Леха, знаешь, я что думаю? – с сентиментальным оттенком голоса заговорил Коля, притормозив на светофоре. – Раньше, когда я был моложе, были популярны пикаперские темы. Сейчас мы стали взрослее. Думаю, что у молодых парней проблемы с процессом знакомства с девушками остались, но они исчезнут, когда парни подрастут. А у нас, видимо, у нас возраст такой, что сами девушки с нами знакомятся. Твоей сколько лет?

– Не знаю. Она сказала, что институт закончила семь лет назад, – припоминал я смутно.

– Ну вот. Значит ей под тридцать. Моей – двадцать восемь.

Я хотел поговорить об этом, но ничего кроме эмоций не мог выдавить:

– Коля, так ведь это охренеть можно! Никто не поверит, если рассказать: сами с нами познакомились, притащили к себе. Сами нам наливали и сами же на нас набросились. Ну, моя не сама, но всё равно было понятно, чем закончится.

– Да, Леха. И это здорово, что так случилось. Значит мы симпатичные интересные парни. Тебе сколько?

– Тридцать один будет весной, – ответил я.

– Мне тридцать два. Нормально. Нам что остается-то – только работать и быть полезными людям. Ха-ха-ха.

Было шесть утра, когда я вылез из «Газели». Коля довез меня до подъезда и помог выгрузить ящик с инструментами. Через полчаса я отключился в постели в холостяцкой съемной квартире (двадцать пять тысяч рублей в месяц плюс коммуналка). Самым ярким воспоминанием о ночи было, как Чернявая достала с витрины пачку презервативов и, быстро что-то записав в тетрадь у кассы, смущенно протянула их мне.

Я провалился в глубокий сон, не представляя, что буду делать завтра.

По непонятной причине я проснулся в десять утра – всего через четыре часа после того как уснул. Встал с ясной головой и желанием куда-нибудь пойти.

Спустя час я уже шел по птичьему рынку. Сегодня, в будний день, почти никого не было, и только продавщицы с обмотанными шалями вокруг поясниц переминались с ноги на ногу. Я любил побродить по рынку. Здесь можно купить всё что угодно для рыбалки, но почти всегда я приходил просто поглазеть, ничего не покупая. И сегодня я просто бродил без всякой цели – проветривал голову. Стоял мартовский день, слегка припекало солнышко. Морозы ушли.

На выходе с рынка вытянулись ряды с домашними животными – около десятка продавцов выставили картонные коробки с котятами и щенками. На коробках фломастерами надписи: «Персы», «Кавказцы», «Сибиряки» и подобные, понятные людям варианты. Каждый раз, когда я проходил мимо этих «работорговцев», мне было не по себе, поэтому я никогда не подходил даже посмотреть на этот «страшный живой товар».

Сегодня на рынке стояла очень нехарактерная тишина, как будто всё вымерло. Вдруг среди этой тишины раздался громкий писк котенка и ноги сами понесли меня к ближайшей коробке.

Хозяйка котят с обезображенным алкоголем и курением лицом в шапке-ушанке, так выглядят бомжихи, курила сигарету. Я подошел и заглянул в большую коробку из-под микроволновки. В ней забились по углам пять или шесть котят: все черные и один белый.

Подошла девушка в темной рыже-коричневой норковой шубе с большим капюшоном и склонилась над котятами. Я не видел ее лица, но почувствовал необычайную легкость от ее присутствия и почему-то привкус свежести во рту.

Это было не влечение или любопытство. Я мгновенно понял, что этот человек мой . С самого далекого детства я делил людей на своих и не своих. Своих у меня было… почти не было. Я замер и смотрел на нее в ожидании увидеть лицо.