Серафима Богомолова - Загадка Восточного экспресса

Я отвел взгляд и, открыв блокнот, начал набрасывать второй портрет Лины. Мне вдруг захотелось поиграть с её волосами и уложить их небольшими аккуратными волнами, в стиле 20-ых годов прошлого столетья. Немного поразмышляв, я решил украсить их длинным страусовым пером на тоненьком ободке. «Ей бы очень пошло», вырисовывая ободок, мечтательно подумал я.

– По-моему, вагон слишком качает. Вы не находите? – услышал я возглас девицы.

Отвечать мне не хотелось, но и не ответить было бы слишком грубо. Не зная, как поступить, я нервно заерзал в кресле.

Может притвориться, что не услышал? Ну, а что, если она будет восклицать до тех пор пока не добьется от меня ответной реакции…

– Je suis très désolé, Mademoiselle. Je ne comprend pas, – наконец произнес я, надеясь на то, что она не говорит по-французски.

Девица слегка приоткрыла рот и тупо на меня уставилась, затем пробормотав что-то себе под нос, громко вздохнула и уткнулась в бизнес-смартфон.

– Приятно было познакомиться, – сказала я, бросив окурок сигареты в окно. Закружив, ветер тут же унес его прочь.

На лице незнакомца промелькнула улыбка. Окинув меня обжигающим взглядом своих золотисто-карих глаз, он, то ли в шутку, то ли в серьез, отвесил мне небольшой поклон. Мне вдруг от чего-то стало неловко. Я смутилась и, не давая ему времени ввести меня в еще большее замешательство, поспешно покинула тамбур.

В салоне стюард-официант, оставляя за собой дорожки аромата тушенной баранины, разносил гостям вторые блюда.

Я прошла к нашему столику и, положив сумочку на полку, села в кресло. Мои коленки вновь соприкоснулись с ногами Льюка. Он что-то быстро дорисовал в блокноте и, захлопнув его, поднял на меня глаза.

В этот момент, перед нами на белоснежной скатерти появились тарелки с тушенной бараниной, аккуратно нарезанные колечки которой венчали веточки душистого розмарина. Слегка склонившись к тарелке, я с удовольствием вдохнула аромат мяса.

Мы принялись за еду. Льюк c аппетитом уплетал баранину и, глядя на меня, чему-то радостно улыбался.

– Чему ты улыбаешься? – полюбопытствовала я. – Неужели, английской баранине?

– Нет, ну что ты, – рассмеялся он. – Баранина тут ни при чем…

– Да? А что же?

– Да так, просто настроение хорошее…

– А-а-а… Очень рада…

Он вдруг наклонился вперед и прошептал:

– Знаешь, мне кажется, что наша унылая соседка с бизнес-смартфоном больше не будет нас доставать…

– Правда? Откуда такая уверенность? – покосившись на девицу, задумчиво взиравшую на две затерявшиеся на её тарелке миниатюрные морковинки, спросила я.

– Да так, интуиция подсказывает… – загадочно улыбнулся он.

На столе завибрировал мобильник. Я взглянула на дисплей: мама. Ну вот, не успели отъехать от Лондона, а ей уже что-то понадобилось.

– Да?

– Лина, деточка, как у вас там дела?

– Великолепно, – делая глазами знаки Льюку, произнесла я.

– Надеюсь, что вас хорошо кормят? – поинтересовалась мама.

– Да, просто замечательно. Представляешь, на ланч мы…

– Да-да, представляю. Пару лет назад нас с твоим отцом угораздило поехать на Восточном Экспрессе в Париж. Никогда не забуду – поезд еле-еле тащился, но при этом меня так укачало, что я ни куска не могла проглотить. А Филипп, как ты знаешь, такими вещами не страдает и, конечно же, ел за двоих и все время нахваливал их повара. К сожалению, фамилия его у меня из головы вылетела, но, может быть, сейчас…

– Мама! Не понимаю, какое это все имеет отношение к моему путешествию?

– Ах да, – воскликнула она. – Я же не об этом хотела с тобой поговорить…

– А о чем? – спросила я, любуясь, как на моей десертной тарелке плавают в винном соусе белоснежные холмики сыра марскапоне.

– Только что твоему отцу звонил посол Италии в Париже. Он хочет передать Филиппу какую-то старинную венецианскую маску…

– Мама, – перебила я, – я очень рада за папу, но мы с Льюком не собираемся останавливаться в Париже…

– Лина, я бы и не просила тебя останавливаться в Париже, если бы уже не пообещала папе, что сегодня вечером ты её для него заберёшь, – выдала она.

Белоснежные холмики итальянского сыра марскапоне разом потеряли для меня свою привлекательность, и я почувствовала, как во мне зарождается неприязнь к итальянскому послу и к его не к месту сделанному подарку.

Мама сочла мое молчание согласием и стала, слегка коверкая французское произношение, диктовать мне адрес резиденции посла.