Алексей Зозуля - Антиан. Сериал

– Но милая, это же жизнь! Выйди на улицу и понюхай прохожих, ни одного трезвого мужика на селе.

Ты не ровняй себя со всеми. Только у тебя способности к писательству. Другие мужики трактористы, фермеры и тому подобное, а ты хочешь, чтобы вместо портрета Шевченко в школьной библиотеке висел твой портрет. Но запомни одно, если ты будешь писать о пьянстве, то такого не будет. Ты бы посмотрел хоть для разнообразия несколько сериалов, вот там жизнь так жизнь.

– Ага, видела, там одна главная героиня весь сериал любовь искала и перепробовала всех мужиков. Сначала она любила сынов, потом ушла к их отцу, а конце сбежала с шофером, – саркастически произнес я.

– Конечно, это у них так называется демократический образ жизни, а у нас как был застой, так и остался. Выходишь замуж один раз и на всю жизнь. От нашего мужика трудно избавиться, разве что водка его на тот свет заберет.

– А, ты мечтаешь, как бы меня с приймов выгнать, а себе по-моложе найти.

– Что тут мечтать, кому я нужна, старая кошелка, да еще и нищая в придачу. Так и не нажили мы с тобой ничего.

– Не своровали, скажи.

– Да иди ты со своей чистой совестью. Какие должности ты занимал в бывшем колхозе и что приносил домой? Одну зарплату, да и ту наполовину вечно был должен в магазин за водку. И что теперь – мы ничего не имеем во дворе, у нас машина развалюха, дочери твои замуж вышли без институтов и приданого.

Я готов был закрыть уши руками, но это усугубило бы мое положение. Лучше выслушать жену, иначе может быть еще хуже. Я ведь знаю, что, не смотря на все упреки, в глубине души она меня любит и жалеет. Я и сам потихоньку начинаю свыкаться с ролью неудачника.

– На, пей, но только сто грамм и не больше, нет, давай, я сама налью, – отчитав меня супруга все-таки сжалилась надо мной. Видно, решила, что уж слишком меня отругала, или быть может у нее заговорила совесть, ведь я же тоже по своему прав. И может быть когда-то Бог меня за мои труды вознаградит, – Ах, давай и я с тобою немножко, обед все-таки, – добавила супруга, чем немало удивила меня. Со мной она пила разве что по большим праздникам.

Мы чокнулись, выпили и занялись закуской. Вареники с картошкой и капустой было мое любимое блюдо, но только после шашлыка.

– Милая, а давай мы заведем кабанчика. Хоть раз в год шашлычку хочется, – предложил я.

– Если бы ты знал, во сколько это нам обойдется! Сейчас зерно дороже, чем сама свинья, народ уже отказался выращивать свиней, разве что для себя.

– Так, а я что говорю, конечно, для себя.

– Дорого все, и сами кабанчики, и зерно.

– Может немного картошки продать, чтобы хоть поросенка купить?

– Какая картошка! Такая была засуха, что самим картошки не хватит, будем ее покупать весной.

Алекс.

Мир нашего села не заканчивался кустами и прочими ландшафтами. Было и у нас чем гордиться. Это центр села с несколькими магазинами, и большой клуб или, вернее, то, что от него осталось. Нет, не подумайте, что так легко селу даются его достопримечательности. Клуб давно не ремонтировался от недостатка средств. Да и молодежь сейчас больше тусуется в ближайшем кабаке, за столиками с пивом и под музыку неумолкающего музыкального центра. И вообще клуб – это пережиток прошлого, которое, к сожалению, не вернуть. Да никто и не пожелает возрождать такое больше здание, не приносящие дохода. Слишком накладно.

В одном из кабаков, а у нас их два, и оба конкурируют друг с другом, сидели трое друзей по несчастью. Распивали они одну бутылку пива на троих. Среди них был один из наших знакомых, ваш покорный слуга. Убежал из дому и нарушил обет водконепития.

– Алекс, так ты и впрямь видел чудовище? – спросил у меня Толик.

– Ребята, чудовищем его не назвать, с виду он человек, – врал я, ибо сам не успел ничего рассмотреть. Я до сих пор не могу вспомнить, кто за мной гнался, бык или снежный человек? А может, обычный пес, но разговор не выходил у меня из головы, обещание незнакомца еще со мной встретиться. Но не очень то мне хочется встречаться с неизвестным.

– Он смотрел на тебя своими большими глазищами, – мотал головой Толик, – я тоже его видел когда-то в детстве. Просыпаюсь я ночью в ногах у своей бабки. А она машет рукой в сторону окна и говорит кому-то, что уходи, мол, отсюда, уходи, а я смотрю на окно, а тень в окне большая, высокая и шум от него исходил больше похожий на звериный, чем на человеческий. Хрип такой приглушенный, с отдышкой и страшный такой тембр, что-то из фильмов ужасов. Но раньше о фильмах ужасов никто не слыхал. Это сейчас я только понял, что человек так дышать не может, что даже животное так не делает. А фигура была больше похожа на человеческую.