Геннадий Башкуев: Приводя дела в порядок (сборник)

Лена прикрыла Сене лицо подушкой и сделала телевизор погромче. По телевизору шла передача «Ищу тебя». Лена смотрела в телевизор и тихонечко плакала. Затем она ужинала в одиночестве, смотрела какой-то фильм ни о чем и наконец заснула.

Утром она подошла к дивану и приподняла подушку.

– …всю жизнь эта неблагодарная сука отравляла своим присутствием жизнь покойного. Он, как всякий великий человек, снизошел до нее, а в ней не появилось ни капли благодарности. Понимаешь, милая, как-то сказал он ей. Ты – ничто в моей жизни, сказал он. Мне просто нужно, чтоб ты была рядом, закричал он. Потому что поганое общество никогда не поймет моего одиночества, выдохнул он. И к тому же кто-то должен стирать мою одежду, обидно засмеялся он. А она скулила, прижавшись к его коленям, и умоляла не бить ее больше. Бог издевательски хохотал ему в лицо. Никто из современников усопшего не понимал – зачем ему нужно было это серое, бессловесное существо. Никто не догадывался, что дело всего лишь в одном – ему было абсолютно все равно, с кем жить…

– Ну все! – решительно сказала Лена и сходила за скотчем и ножницами.

– Тебе статья будет! – испугался покойник. – Глумление над трупами.

– Глумление трупов надо мной никто не возьмет в учет? Как смягчающее обстоятельство? – поинтересовалась Лена. – Или ты заткнешься, или…

– Что ты мне сделаешь, стерва? – равнодушно бросил Семен. – Мне уже ничего не сделаешь!

– Есть крематорий в городе, – сказала Лена.

– Ты не посмеешь! – испугался Семен. – Ты не сделаешь этого!

– Почему? – пожала плечами Лена. – Справку о смерти мне дадут… Скорую вот вызову сейчас. И все равно избавлюсь от тебя. Вякнешь что-то при докторах – отдам для опытов в больницу. Промолчишь – в крематорий отдам.

– Лена, а вдруг я еще оживу, а? – умоляюще прошептал покойный. – А? Может, подождем еще, а? Живой буду еще. Все будет как раньше. Ты же любишь меня.

– Кто тебе сказал? – прошептала Лена. – Не был ты живым никогда, Сень. Ты всю жизнь мертв. От собственного яда умер когда-то давно.

И ушла звонить в скорую.

Петр Степанович, опаздывающий на работу, стоял у перехода и наблюдал за табло, на котором издевательски моргала надпись: «Стойте».

– Стойте. Стойте. Стойте! – раздражался Петр Степанович. – Две минуты стоять и только двадцать секунд идти. Издевательство какое!

«Идите!» – приветливо моргнуло зеленым.

Петр Степанович, занятый ментальным брюзжанием, пропустил момент, когда стало можно. Табло ласково моргнуло и выдало бегущую строку:

«Чего тупим? Зеленей не будет».

Петр Степанович очень удивился, но совладал с собой и шагнул на проезжую часть. Табло свистнуло громко и выдало бегущую строку:

«Быстрей, утырок!»

Петр Степанович оскорбился и назло пошел очень медленно.

«Геморрой? – поинтересовалось табло. – Или от рождения небыстрый такой?»

– Вот гнида! – ругнулся Петр Степанович и пошел быстрее.

«Стоять! – сменилась надпись на табло. – Стойте, то есть».

– Чего началось сейчас? – вслух возмутился Петр Степанович. – Еще двадцати секунд не прошло.

«Так надо! – ответило красным табло. – Стойте на разделительной линии».

– Фиг тебе! – гаркнул Петр Степанович и рванул обратно. Под визг тормозов, под яростное бибиканье клаксонов, под мат автолюбителей Петр Степанович добрался до заветного тротуара, вытер пот со лба и победно посмотрел на табло.

«Ну не олень?» – бежала по табло ярко-красная строчка.

– Это что, скрытая камера такая? – осенило Петра Степановича.

«Ага. И УЗИ вам попутно сделали, – ехидно отозвалось табло. – Больно надо кому-то такое убожество снимать».

– Да что ж за хамство-то такое, а? – кипел Петр Степанович.

«А с вами, кеглями, по-другому нельзя», – не унималось табло.

– А не пошло бы ты… – ругнулся Петр Степанович и шагнул на проезжую часть.

Взвизгнули тормоза, раздалось возмущенное «Куда прешь, каззел?». Петр Степанович закусил губу и упрямо пошел по переходу.

«Во дурак. Красный же, – выдало табло. – Собьют же сейчас».

– И пусть! – упрямо мотнул головой Петр Степанович и продолжил идти.

Благодаря интеллигентности и вежливости автолюбителей, к середине дороги Петр Степанович узнал много нового о себе, о своих близких, о сексуальных пристрастиях водителей. Грудь жгло обидой, в глазах мигало красным обидное «Приветствуем почетного камикадзе нашего района!», «Не выключайте камер – вы станете очевидцем», «Куда вы прете, лох суицидный?».