Елена Ликанова - Глагол индивидуального спряжения

Квантовая механика в действии.

Утро. Сидим и смотрим друг на друга – я и упаковка снотворного, упаковка снотворного и я. Родители умерли, любимый ушёл… десять лет назад, сын вырос, смысл утерян… Звонок телефона. Александр Андреевич: «Лен, хочешь, прогуляемся куда-нибудь?» Тьфу ты! Всё настроение исправил! Не даёт умереть спокойно. Пошли мы в парк. Идём и разговариваем на нашу любимую тему – о квантовом строении Вселенной. «Ты понимаешь, что наша реальность, – заканчивает очередную тираду Александр Андреевич, – это то, что в нашей голове, мы её можем сами моделировать!» «Ага, – говорю, – что-то не очень убедительно. Вас вот ваша нынешняя реальность разве устраивает? А Вы её что-то не шибко смогли заново смоделировать». «Ты понимаешь, Ленка, у меня феноменальная память, я в ней храню каждое мгновение своей жизни, и мой „жёсткий диск“ уже забит до отказа информацией о прошлом, в нём нет места для нового. А как его почистить, я не знаю. А вот у тебя должно получиться. Ты молодая, импульсивная, сделала – забыла». «Это что же получается? По вашим словам выходит, что если я сейчас захочу, чтобы в этом парке было полно съедобных грибов, хотя они тут отродясь не водились, а если и водились, то давно исчезли, так они тут и появятся по моему желанию?» «Если очень захочешь, то да! – отвечает Александр Андреевич, – Стой! А вон там это что виднеется?» «Подосиновик, кажется», – изумленно шёпотом произношу я. Через пять часов мы вышли из парка с большим пакетом грибов.

Кто хочет не стать миллионером.

После двухнедельного перерыва звонит Александр Андреевич: «Лен, не хочешь прогуляться со мной до приёмного пункта металла? А то мне одному скучно идти». «Хорошо, – говорю, – кстати, мои соседи выставили в подъезд металлический каркас от гладильной доски, могу Вам его принести. Только я сама не понесу, а Шурика, моего квартиранта, попрошу помочь, заодно он с нами прогуляется, Вы не против?» «Конечно, не против. Приходите к «четырём лавкам». Волочёт Шурик доску, а на лице его написан ужас – во что же он такое ввязался? Шурик натура тонкая, творческая, он поэт. Меня попросили сдать ему комнату друзья из Костромы. Сказали, что там он жить больше не в силах. Он единственный хиппи на весь город, и его местная шпана обижает. Добрались мы с Шуриком до «четырёх лавок», Александр Андреевич уже ждёт нас с тележкой, гружёной металлическим хламом и пакетами с жестяными банками из-под пива и прочих напитков. Шурик посмотрел на всё это с презрением и брезгливо вручил дяде Саше гладильную доску. Тот привязал доску к тележке, и мы пошли потихоньку. «Ты, Саша, не смотри на меня таким взглядом, – говорит Шурику спокойно Александр Андреевич, – ты думаешь – кто перед тобой? Перед тобой человек с двумя высшими образованиями, бывший главный инженер завода, запустивший с десяток производств по всей стране. Так что лучше задумайся и не зарекайся. Вот доживёшь до моих лет – может, в такой же ситуации окажешься!» «Стоп, стоп! – миротворчески встреваю я, – дядя Саша, не надо таких пророчеств. Может, всё будет хорошо, и через пару лет мы все станем миллионерами!» «Ну уж нет! – впервые за время пути улыбнулся тут Шурик, – Не надо такого счастья! Ведь тогда мы не сможем так вот запросто гулять и болтать обо всякой ерунде, а станем боязливо оглядываться и ждать выстрела из-за каждого куста». Повисла пауза. Никто не ожидал от Шурика такой пламенной речи. «Кстати, – продолжил он, как ни в чём не бывало, – вон банка из-под пива лежит. Давайте я для Вас, дядя Саша, её подниму, добавите её к своему улову».

Грибы врагу.

«Александр Андреевич! – говорю я, – По-моему, грибы в рагу были лишними». «Какому врагу?» – удивился дядя Саша.

Андрей.

«Знаешь, давай сегодня не по своим обычным закоулкам парка бродить, а как все – дойдём до пруда с усадьбой, – предлагает Александр Андреевич, когда мы в очередной раз прогуливаемся вдвоём, ведя философские беседы, – уже вечереет, а в лучах закатного солнца усадьба особенно красива». «Конечно, давайте пойдём!» – радуюсь я. И мы пошли. Там везде на берегу на скамеечках влюблённые пары обнимаются, стайки подростков носятся вдоль пруда, мамаши с колясками чинно фланируют, старички со старушками кормят уток. Лепота. «Здравствуйте, дядя Саша!» – окликают Александра Андреевича сразу несколько голосов со стороны одной из лавочек. Подходим ближе. Двоих из компании я знаю – это Жорик и Прапор. С ними ещё девушка и парень. Молодой мужчина, точнее сказать, потому что на фоне ребят он выглядит старше и серьёзнее. «Дядя Саша, представь свою спутницу тем, кто с ней ещё не знаком!» – манерничает, вихляя всем телом, егозливый Жорик. «Это Елена, моя подруга», – возвещает дядя Саша. «Катя», – протягивает мне руку по-мужски девушка. «Катя у нас в полиции работает, так что не балуй, Ленка, а то закроет!» – смеётся дядя Саша. «А это…» «Андрей, – опережает его сдержанный молодой мужчина, – приятно познакомиться». «Ну, мы пойдём, до свидания, приятного отдыха», – прощается вскоре дядя Саша. Идём некоторое время молча. «Мне показалось, Андрюха на тебя запал, – прерывает молчание Александр Андреевич, – ты присмотрись к нему, он мужик-то хороший. Работает водителем у одного местного предпринимателя. Мама у него болеет, ухаживает он за ней. А жена ушла. И дочку с собой забрала. В другой город они уехали. Тоскует он. Ему бы человека близкого». «Дядя Саша, – говорю, – ну что за поворот разговора?» «А как же? Мне же тебя замуж выдать надо? Надо. Но только за хорошего человека. Вот я и размышляю, как бы это всё устроить». «Это, – говорю, – Вас, наверное, последние дни золотой осени так опьянили». «Опьянили, да. Кстати, про пьянство у меня замечательная история имеется. Благодаря ему я чуть не стал главным инженером завода в Пекине. Пойдём, присядем на лавочку, я тебе расскажу, как дело было».