Анна Лайк - Розы и Папоротники

Надо, чтоб не выгнали – деньги здесь ей платят опупенные. По сравнению с тем, что бы она заработала в научном институте по своему профилю. Или в магазине. Пока – платят. Ясно же, что оранжерея – это случайная придурь хозяина; розы с папоротниками вместе – это же смешно… Иркутск. Это далеко. И что он делает здесь, в культурной столице? Спросить – страшно. Это для нее – вежливое продолжение беседы, а для него, скорее, – праздное любопытство, не получить бы в лоб, лучше промолчать – быстрее отвяжется. Да и работать надо – работы до фига, папоротники и розы плохо уживаются в одной оранжерее, одним – влажность и тень, другим – солнце и жара, и влажность. Но желание хозяина – закон.

Какой у него парфюм? Очень приятный аромат. Сразу понятно, что очень дорогой, редкий. И сразу ясно, что мужской. Брутальный.

А он – симпатичный? Большие черные глаза…

Гость хозяина переводит свои большие черные глаза на нее, смотрит внимательно ей в лицо, потом меряет всю ее взглядом, с головы до ног, уверенным, придирчиво-мужским. Смотрит на ее худенькие ноги, обтянутые тонкими черными лосинами и криво улыбается. Девчонке кровь бросается в лицо, ее словно поймали на месте преступления, ей становится вдруг очень душно в жаре оранжереи, она сглатывает комок в горле, опускает голову и слышит его хмыканье. Он поворачивается уходить: песок чуть скрипит под его ногами, она смотрит на них: она такого никогда не видела, это слишком, слишком дорогая обувь; черная тонкая кожа туфель натянута на колодке идеально, до зеркальной гладкости; точеный каблук – произведение искусства.

– Красивые… цветочки.

Она, не поднимая головы, кивает и шепчет: «спасибо» и все смотрит на его туфли, удаляющиеся по песку оранжерейной дорожки. Шаги, тихий аккуратный скрип. Лена украдкой смотрит: какой он, этот мужик – широкоплечий, коренастый, круглоголовый, крутая мощная шея, и он чуть раскачивается при ходьбе на крепких ногах. Про таких говорят: «от всего облика веет силой».

Как его зовут? Сколько ему лет? Лет сорок где-то.

Вздохнув, она опускается коленями перед кустом розы Cinderella на кусок мягкого пластика, берет садовую лопаточку; в этот момент дверь первого тамбура оранжереи, ведущая из дома-дворца, хлопает – и сюда врывается хозяин дома-дворца, Константин, блин, Сергеевич, – лопоухий, курносый, блекло-желтые глаза вытаращены, – и выпаливает, запыхавшись:

– Где, Олег?!

Душный воздух оранжереи приносит легкий запах водки. Лена, чуть подумав, встает с коленок, потому что ей кажется, что она должна всегда стоя разговаривать с хозяином, и переспрашивает, стараясь казаться вежливой:

– Какой Олег?

Константин Сергеевич крутит руками с растопыренными пальцами в воздухе:

– Ну вот, круглая голова такой, сюда пошел…

Она машет рукой дальше по оранжерее.

– Там.

– Ага.

Константин блин Сергеевич, – сокращенно Кабээс, они все его так называли, – уносится в указанном направлении. Влажный песок дорожки визжит под его ногами. Лена провожает хозяина глазами и задумывается.

Олег. Его зовут Олег.

…Обслуживающий персонал дома-дворца встречался два раза в день за обеденным столом – кормили здесь бесплатно. Двое разнорабочих, Петя и Коля, смакуя, постоянно обсуждали достоинства новых хозяйских машин, благо те появлялись чуть не каждый месяц. Машины Константин, блин, Сергеевич – с Лениной легкой руки все начали звать его именно так, или сокращенно, Кабээс, – частенько разбивал, пьяный. Убавляя голос, Петя еще и зло издевался над покупательским задором хозяина. Перечислялись названия марок машин класса «люкс», Коля в ответ медленно кивал. У Коли, кстати, был слегка умственно-отсталый вид, – неподвижный взгляд, замедленная речь, на голове – неизменная вязаная шапочка. Лоб весь в шрамах.

Горничными были две миловидные тетки, обе – в возрасте «за пятьдесят». Смысл такого кастинга Лена поняла не сразу. Эти взахлеб обсуждали количество и качество съестных припасов в кухне, мебель во дворце и иногда – наряды хозяйки, жены Кабээса, на которые удавалось полюбоваться в ее шкафах в ее отсутствие. Была еще кухарка, готовившая еду на всю ораву – хозяев и слуг, но она всегда невидимо обреталась во второй кухне наверху, в доме-дворце и с остальными не общалась, – кроме Коли.

Весь видимый персонал (кроме дегенерата Коли) дружно боялся и ненавидел и хозяев и их гостей. И чудовищно лебезил перед ними.

А Лене – не приходилось пресмыкаться ни перед кем. Константин блин Сергеевич, от которого пахло водкой, моргая, долго рассматривал ее университетский диплом и явно был впечатлен ее резюме. «Аспирантура, учебная практика… ну, соображаешь, как видно. Иди, работай. И чтоб оранжерея была – как у всех, только лучше. Поняла?». Раздавая указания о том, что выращивать, в духе – «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю, что» – КБС в присутствии Лены почти никогда в оранжерею не приходил. Да хоть бы и зашел – она бы ему ответила на все вопросы, у нее все получается, а что не получается – получится. Ну, со временем. В саду были газоны и декоративные кустарники, их подстригал, по указаниям Лены, более смышленый Петя.

Читать дальше