Алекс Вест - Поиски любви

– Говори.

– Вы и сами все понимаете, уверен. Я Вам доверял, но Вы посчитали возможным меня использовать. – Мальчишка бесцеремонно уселся ко мне на кровать, и от него исходила настолько давящая энергетика, что мне стало дурно, я понимал, что одним своим взглядом он способен положить меня на лопатки, не прилагая никаких физических усилий. Все мои мускулы были ничем по сравнению с его эмоциональной мощью, неведомой мне до сих пор.

– Мальчишка, ты хочешь поквитаться со мной, – изо всех сил я старался сохранять самообладание. – Так сделай это, раз пришел. Ты хочешь в физическом воплотить свои эмоциональные раны, а именно – избить мое бренное тело – давай, ты имеешь на это право.

Но парень сидел и молчал. Он ничего не ответил, лишь только смотрел на меня своими горящими адским пламенем глазами.

– Ты – Сатана во плоти! – пробормотал я, не осознав сразу, что слова мои прозвучали достаточно громко.

– Так точно, – ответил Бенджамен. – И теперь я буду бороться с духовенством в лице тебя!

Подросток ушел, хлопнув дверью, когда я проснулся. Это был сон, подул ветер, и хлопнувшее окно помогло разбиться об пол огромной, но неустойчивой вазе. Она покатилась под мою кровать, я уснул в рясе, и было еще темно, за окном раздавались раскаты грома. Скорее всего, три часа ночи, и мое состояние – следствие нервного перенапряжения. Однако, как бы ни объяснял я сам себе причины своего стресса, заснуть после такого видения мне не удалось, я зажег свет и долго трясся под одеялом. Мне было физически плохо.

Рут приходила ко мне, она практически позабыла о моих грехах и предлагала помочь, у меня был жар, и я лежал неделю, не вставая с кровати. Все это время моё сознание одолевали странные сны, я даже не в силах их описать, совершенно бессвязная горстка эмоций и событий, что имели в определенное время место в моей жизни. Всплыло чье-то печальное детство, мужчина, избивающий и кричащий на жену, то, как он оскорблял и поносил ее самыми грязными словами, и маленький мальчик, сидящий в уголке. Я так отчетливо узрел те образы, что отмахивался от них руками, будто они надвигались на меня и были слеплены из грубых кусков картона.

– Доминик, Доминик, Вы слышите меня? – доносился до меня ее голос, словно из глубин океана. А я тонул и захлебывался, теряя последнюю связь с реальностью и неистово пытался удержаться на поверхности.

– Вы пролежали в бреду несколько дней, – приговаривала Теобальда, мать Рут, промакивая мой лоб влажным полотенцем. С трудом мне удалось разглядеть ее лицо, голова кружилась, и в глазах троилось и четверилось. Я заметил, что женщина была одета в строгие черные одежды, без привычного декольте. Прическа ее была крайне скромна, не в пример обычному шику легкой небрежности, придающей шарма зрелой, но притягательной даме. – Бенджамена мы так и не нашли, я знаю, что Вы сделали все возможное, и даже чуть было не отдали свою жизнь, однако ничем не смогли ему помочь.

Сердце защемило, в голове беспрестанно крутилась сцена моего побега с полей во время грозы, и пусть я и священник, но скажу, и Господь мне свидетель, никогда в жизни я не стыдился так, как в те минуты.

Ранее мою душу снедала гордыня, что нашептывала мне, будто я неуязвим, мое сердце из камня, всем своим действия я в состоянии был найти оправдание, научное объяснение, только история мальчика-сироты, которого великовоспитанное и известное во всей округе семейство взрастило как птенца своего, открыла очи мои на меня самого, как был я ничтожен по причине того, что посмел поверить в свою полную неуязвимость.

Еще издревле, как я читал в некоторых трактатах философов, пред умами стоял вопрос, что есть раскаяние. Мне не хотелось бы рассуждать, подобно толпе, что истинное раскаяние в душе, и ежели персоналий продолжает совершать сходного рода грехи и оправдывать себя, изыскивая поведению своему научное обоснование, по сути, он не раскаивается и прочее, и прочее. Я бы хотел подчеркнуть то, что порою трудно бывает отделить досаду от несбывшихся прогнозов относительно своей личности от того состояния, будто ты сам готов заколоть себя или отправиться в ад по причине того, что несчастная и беззащитная душа пострадала по твоей вине. Возможно именно потому, что в тот самый момент, я не смог различить, сострадаю я или нет, на меня и обрушиваются страдания, словно проклятье, преследующие меня в скитаниях.

Не подумайте грешным умом, будто семья рада была утратить рот, поглощающий их запасы. Им было вовсе не тяжко воспитывать сироту, а тетушка безутешно рыдала по ночам, хотя днем старалась хранить спокойствие. Мартин, супруг, подал в розыск, лес каждодневно прочесывали полицаи, они совершенно не реагировали на меня, поскольку духовное лицо является неприкосновенным. Разговоров о пропаже Бенджамена стало немного, как я полагаю, это произошло по причине естественного инстинкта самосохранения. Рут много читала, в основном, женские романы, и мы с ней практически не общались, ей предполагалось вскоре вернуться к учебе. Мне казалось, что стоит оставить их в покое, и так сотворено достаточно, и я засобирался уходить.