Елена Шапран - Морозова и другие

– Нагих их по снегу мучить и бити немилостивна!.. Отрекитесь!

– Вам показалось! Не говорите ерунды! – сказал наконец кто-то. – У нее по-прежнему бешеный фанатичный взгляд. Умерьте свое воображение!

Все разошлись.

– Кхе-кхе! – услышала я сзади. – На меня так не приходили смотреть.

– Не завидуй! – сказала я.

– Не завидую я. Радуюсь, – сказал возница. – Хоть какая-то жизнь началась!

– Да, – вздохнула я. – Никогда не мечтала о вечной жизни.

Еще пару дней возле картины были толпы посетителей, но потом посещения стали реже, и, по моим подсчетам, примерно дней через десять на «Боярыню Морозову» в день смотрели пять-десять человек. Все это время мы разговаривали с возницей. В основном говорил он. Это было понятно, человек пару веков с живым человеком не разговаривал. Звали его Акимом.

И вдруг в центре зала я увидела Светку! Она направлялась к картине и в руках у нее была моя сумка.

– Свете мой, еще ль дышишь, али сожгли, или удавили вас?..

Светка подошла поближе и стала рассматривать полотно. Сначала ее взгляд скользнул по снежному следу от саней, потом перенесся на кандалы, потом проследил жест правой руки, задержался на сложенной в двуперстии длани и остановился на глазах.

– Светка! – заорала я. – Это я! Фёкла!

– Да не ори, – сказал возница. – Толку, что ты орешь.

Но я продолжала орать. И тут в Светкиных глазах мелькнуло узнавание, она в удивлении широко распахнула глаза и… я вывалилась из розвальней прямо к Светкиным ногам…

Очнулась в больнице. В двухместной палате я была одна. Возле окна в белом халате, накинутом на плечи, стояла Светка. Она задумчиво смотрела вдаль и теребила пальцем роскошный русый локон.

– Свет! – позвала я.

Она тут же подскочила ко мне и обняла.

– Фёкла! Чудо ты мое! Где ты была, что с тобой случилось?

Я разрыдалась. Обнимала Светку, рыдала и не могла остановиться. В палату заглянула медсестра.

– Пришла в себя? – спросила она у Светки. – Я сейчас доктора позову.

– Все хорошо, – прижимая меня к себе, говорила Светка. – Успокойся. Потом все расскажешь.

Вошел пожилой доктор в кипенно-белом халате, который хрустел при малейшем движении.

– Что это у нас за слезы? – по-доброму улыбнулся он.

– Это слезы радости! – всхлипывая, сказала я.

– Вы помните, что с вами случилось? – спросил он.

Я представила, как я сейчас начну ему рассказывать про жизнь в картине и что обо мне он подумает.

– Нет, – сказала я. – Не могу вспомнить. А какое сегодня число?

– Двенадцатое ноября, – ответил доктор. – Вы пока отдыхайте. Завтра поговорим.

– А можно мне остаться на ночь? – спросила Светка.

– Я не вижу в этом необходимости, – ответил доктор. – Но если вы хотите, то оставайтесь.

– Спасибо.

Доктор улыбнулся мне и вышел.

– Ты можешь рассказать, что с тобой произошло? – спросила Светка. – Я чуть с ума не сошла!

– Давай сначала ты, – попросила я.

– Я? – удивилась подруга. – Ну, ладно. Когда ты мне звонила, я была занята. Перезвонила через два часа. Мне ответила женщина и сказала, что в Третьяковской галерее нашли твою сумку со всеми документами и билетом на обратную дорогу. Мы договорились связаться через некоторое время. Вдруг ты потеряла сумку и за ней вернешься. Но ты не вернулась. На другой день я пошла искать тебя в консерватории. Спрашивала осторожно. Но никто тебя не видел. Тогда я начала обзванивать все морги Питера. Даже в один приехала на опознание. Там какую-то похожую девушку нашли.

– О Боже! – с ужасом сказала я.

– Да-да. Представь себе, что я чувствовала. Мне тут в Германию ехать надо, а у меня единственная подруга пропала! Потом я поехала в Москву. Пришла в Третьяковку, чтобы забрать вещи и пойти в полицию. Спросила, где они нашли вещи. Возле «Боярыни Морозовой», говорят. Понятное дело, думаю. Куда ж ты еще могла пойти. Подхожу к картине и вижу, что у боярыни твои глаза! И тут тебя как от стенки отлепили и на пол бросили!

Я молчала. У меня снова полились слезы. Светка села рядом на кровать и взяла меня за руки.

– Ну, не плачь, дорогая моя! Все уже позади. Я поняла сразу, что случилось что-то необычное. И у меня хватило ума не поднимать панику. Ты была без сознания. Я позвала работников галереи, сказала, что девушке, наверное, стало плохо от переизбытка эмоций. Вызвали «скорую», и я с тобой приехала сюда. И только тут показала твои документы. Сказала, что тебе стало плохо в Третьяковке и ты упала в обморок. Вот такая история. А теперь рассказывай, что случилось?