Нильс Хаген - С любовью. Ди Каприо

Другой парой, откликнувшейся на «привлекательное предложение», оказались Денис и Марина. Вот Денис как раз коренным москвичом не был, он приехал в столицу из какой-то российской глубинки, но при этом почему-то походил не то на грека, не то на итальянца – темноволосый, не лишённый изящества, с утончённой растительностью на лице и чёрными как маслины глазами. Занимался он всяческим рекламным креативом, собственно, благодаря его профессии мы и познакомились. Свёл нас Руслан, когда я заикнулся, что моему офису нужны услуги рекламщика. В работе Денис оказался шустрым, активным и пронырливым. Он знал массу хитростей, всегда везде успевал, при этом делал всё с такой невообразимой лёгкостью и как бы между делом, что временами казался бездельником.

Его жена Марина являлась ярким представителем московского гламура. Она вела ничего не значащий блог, поддерживала нужный имидж, оставляя львиную долю гонораров мужа в модных бутиках, и даже завела себе злобную собачку карманной породы. Денис, казавшийся совершенным пацифистом-пофигистом, живший с откопанным в пыли прошлого века девизом: «Make love, not war!», с пониманием относился и к блогу, и к бесконечным магазинам, но собачку, кажется, люто возненавидел.

Сыну Марины и Дениса, носящему нетипичное для России имя – Стефано, вот-вот должно было исполниться четырнадцать лет. Он вступал в тот опасный возраст, когда всё, что говорят старшие, априори вызывает агрессивное несогласие, но ещё не вышел из того возраста, в котором нет никакой возможности отмахнуться от едущих на море родителей и остаться одному дома.

И вся эта разнокалиберная компания должна была встретить нас уже в отеле. Она и встретила.

Портье распахнул перед нами «двери рая», и…

– Атя-тятя-тятя-дра! – ударило по ушам дружным хором, совсем не похожим на пение райских птиц.

Маша и Миша сидели на диванчике посреди огромного отельного холла, беззаботно махали ногами и дружно «атя-тятя-дракали». На другом краю дивана сидел хмурым сычом Стефано с заткнутыми в уши каплями наушников и слушал какое-то рэповое подобие музыки. Звук его плейера, судя по всему, был вывернут на максимум, но перекрыть слаженные вопли погодок не смог бы ни один рэпер.

– Атя-тятя-тятя-дра! – громогласно разнеслось по холлу.

Навстречу нам спешила Людмила.

– С прибытием, – виновато улыбнулась она, будто извиняясь за вопли.

– Привет, – расплылась в улыбке Арита, приобнимая подругу. – А где Рус? Где Денис с Маришей?

– Атя-тятя-тятя-дра! – вновь пронеслось по холлу. Николай Нильсович с чрезвычайным любопытством воззрился на источник звука и тоже заулыбался.

Людмила же напротив – сделалась серьёзной:

– Ой, они в больнице.

– Что случилось? – выдохнул я, ощущая, как перед носом захлопываются врата рая.

– Атя-тятя-тятя-дра! – прокатилось по холлу.

– Денька взял скутер на прокат, – тихо и быстро принялась рассказывать Людмила, – разогнался и упал. Скутер помял, получил лёгкое сотрясение, и рука сломана. Но уже всё в порядке. Ему сейчас гипс накладывают. Мариночка и Русик с ним в больницу поехали, а я вот с детьми сижу. Хорошо, что вы теперь тут.

– Атя-тятя-тятя-дра!!!

– Да хватит уже! – взвился Стефано, выдернув каплю наушника.

Погодки будто только этого и ждали:

– Атя-тятя-тятя-дра!!! Атя-тятя-тятя-дра!!! – заорали они хором с новой силой.

Стефано озлился, маленький Хаген пришёл в восторг.

– Нам заселиться надо, – схватился я за первый попавшийся предлог с тем отчаянием, с каким утопающий хватается за соломинку. – Вещи разобрать. И перелёт был тяжёлым, Коле нужно отдохнуть. Мы немного позже спустимся.

– Атя-тятя-тятя-дра!!!

Коля предательски захохотал, всем своим видом давая понять, что на уставшего ребёнка он похож примерно так же, как его двухметровый папа на Маленького Мука, и я поспешил ретироваться к стойке рецепции.

Через пять минут, под нескончаемое «атя-тятя-дра», все формальности были улажены, бумаги заполнены, ключи получены, багаж отправлен в номер, а мы наконец-то зашли в лифт.

– Тебе не стыдно? – накинулась на меня Арита, как только мы оказались одни.

– А что такое? – не понял я.

– Люда там с тремя детьми зашивается, а господин Хаген отдохнуть решил.

Людмилу, конечно, было жалко, но ведь это не я бросил её одну с тремя детьми. Да, и двое из этих троих, кстати, были её детьми. Так почему это должно вдруг стать моей проблемой и почему мне должно быть стыдно? Но ответить жене, у которой проснулся приступ сердоболия, я не успел.