Леонид Бежин - Колокольчики Папагено

Через какое-то время она от отчаяния и обиды сама украла. Украла у подвернувшегося скряги-англичанина с бледным лицом и морковно-красным затылком серебряный портсигар, мобильный телефон и наушники (впрочем, возникала версия, что он все это ей нарочно подложил, чтобы осрамить и оскандалить, гад ползучий).

Заподозрив Жанну (больше было некого), англичанин не стал ее допрашивать, выпытывать признание, тем более заявлять в полицию. Для дознания и расправы он нанял плечистого вышибалу Алика из подпольного борделя или клуба. И тот ее напоил (насильно влил в рот фляжку виски) и жестоко избил. Портсигар, телефон и наушники отнял, сунул ей сто зеленых на лечение и велел больше не появляться в радиусе километра, иначе будет еще хуже.

Жанна была оскорблена. Даже когда она об этом рассказывала, ее всю лихорадило, корежило и знобило. Жанна забывала стряхнуть пепел с сигареты, безуспешно ловила выпадавшую из уха матросскую серьгу, и наэлектризованные рыжие вихры на ее коротко (под мальчика) стриженной голове поднимались султанами.

Она несколько раз доставала зеркальце, чтобы привести себя в порядок, напудрить лоб и подкрасить губы (причем зеркальце явно снято с какого-то старого автомобиля, выброшенного на свалку). Щеки у нее горели, и рассказывала Жанна сбивчиво, повторяясь и забегая вперед. От волнения слегка заикалась и постоянно повторяла, что с ней ничего подобного еще не случалось и такого унижения она никогда не испытывала. «Всякое бывало, но такого китча – никогда. Слушай! Ей богу, никогда!» – говорила она доверительно тому, с кем уже раздавили тыкву (перешла на ты).

Самым обидным казалось то, что вышибала Алик бил, не оставляя синяков, иначе бы она сама заявила куда надо. Но вот нет, не заявила. Не заявила еще и потому, что не хотела связываться со стражами беспорядка.

Но оставить безнаказанным такой наглый китч (китчем она называла любой беспредел) было нельзя. И Жанна, по ее словам, набрала (натыкала) номер испытанной подруги Лауры Фокиной.

– Самохвалова, давай встретимся. – Она называла подругу по фамилии мужа, чтобы ее поддразнить и заинтриговать, а заодно и напомнить, как помогала ей выкарабкиваться при разводе. Из этого следовало, что теперь Жанне могла понадобиться ее помощь.

– А что такое? – спросила Лаура меланхолично, с ленцой и легким вызовом, ставившим под сомнение право подруги приставать к ней со всякими мелочами и глупостями. – Что-нибудь важное?

– Из-за ерунды я бы звонить не стала. Меня тут чуть не убили.

– Господи, кто? – Теперь Лаура готова была признать любое право, лишь бы узнать подробности того, что случилось.

– Расскажу при встрече. – Жанна понизила голос, словно рассказать сейчас ей мешало присутствие посторонних, хотя никого рядом не было. – Сегодня вечером ты можешь?

– Сегодня? – Лаура любила переспрашивать и недоговаривать.

– Скажем, часов в семь?

– В семь… в семь… дай покумекать. Где?

– Ну, на старом месте. В дальнем углу за крайним столиком. Что-нибудь закажем и посидим.

– Буду. Правда, у меня каблук отваливается, но все равно буду.

– Обещаешь?

– Клянусь.

Они встретились на открытой веранде летнего кафе, под полосатым тентом.

Недавно прошел дождь, и в складках тента скопилась вода, сбегавшая вниз ручейками, похожими на стеклярусные нити. Было прохладно и неуютно, но подруги не стали уходить с веранды, словно на новом, непривычном месте что-то могло помешать их разговору. Они лишь попросили принести пледы и закутались в них.

Закутались, похожие на спасавшихся бегством из России наполеоновских солдат, чей жалкий вид уже тогда предсказывал будущий закат Европы.

Жанна рассказала про кражу, особенно напирая на версию, что англичанин сам все подстроил.

– Он может. У него любовь ко всяким пакостным экспериментам. Он рассказывал, что однажды уговорил своего друга-пианиста играть в волейбол за студенческую команду, чтобы тот переломал себе пальцы.

– И он тебя избил?

– Сам он меня бить не стал. Видите ли, он джентль, а джентль, по его словам, не может ударить женщину.

– Вот сволочь. Где ты с ним познакомилась?

– Где я его откопала? – Жанна упростила вопрос Лауры. – На вечеринке у подруги. Он попросил устроить вечеринку, чтобы понаблюдать, как мы веселимся, и изучать нравы аборигенов. Даже в книжечку что-то записывал.