Марина Сушилова - Куда исчезают ангелы

Теперь к Виктору. Пьет. Что тут скажешь? Подпустим туману: образ заболевшей Ксении. А, впрочем, тут особо и придумывать не придется: заплаканная и страдающая, – такая, какая она и есть на протяжении двух суток. Дрогнуло сердце Виктора, тяжело задумался: а правильно ли поступил? А если сейчас Ксении плохо? И если Сашка сказал просто со зла, что видел Ксюшу с тем богатым евреем в кафе? Сашка давно положил глаз на нее, завидовал их отношениям. Да и вообще, гнилой пацан. Что, если все это только плод Сашкиного больного воображения? Но если так, то теперь Ксения не простит его. Как холодно она сказала, что просто по ошибке сработал мобильник… Какой он дурак! Что он наделал? Пойти к ней сейчас? Но он пьян в зюзю. Надо протрезветь, привести себя в порядок и умолять о прощении.

Как только Виктор задремал, Ангел ВК 15964 наслал ужасный сон: Ксения попадает под машину. Виктор тут же очнулся. Со стоном: голова раскалывается, пошел на кухню, развел «Алкозельц», выпил залпом, встал под холодный душ, оделся, причесался. Через полчаса с букетом, так любимых Ксенией васильков во вспотевшей ладони, он звонил в знакомую квартиру. Дверь открылась не сразу. Когда Виктор увидел заплаканное осунувшееся лицо, сердце упало: заболела, сон был в руку. Ксения стояла в проеме, бессильно прислонившись, не в силах вымолвить ни слова. Во рту пересохло, голова закружилась, казалось, она сейчас упадет. Конечно, она уже поняла, что васильки не могут стать прощальным букетом, но сердце еще боялось поверить своему счастью после пережитого. Виктор шагнул, обвил руки вокруг любимой, уткнулся ей в волосы и зашептал: «Прости. Ну, прости!» У Ксении покатились слезы. Виктор начал целовать глаза, соленые щеки…

И всего-то! Ангел проникся удовлетворением, и пусть это только слабое подражание, но и подобием гордости. Хотя цель была мизерная и совсем неангельская, корыстная, можно сказать: завершить проект. Ха-ха, ему его не зачли! Вот так-то. Именно, за неангельское: любой ценой и побыстрей достичь цели. Ну, спасибочки, инфо! Сдала меня, так сдала! Теперь парься с этой парочкой. Но он тут же, одернул себя: не хочешь уходить, парься! И ненавязчиво помогай им. Береги их. Ведь они в проекте на семейный союз. А это не так просто, как кажется. Да, сейчас они в эйфории. Сладкое примирение. И есть даже уверенность, что поженятся. Но вот потом… Люди так нелогичны и непредсказуемы! Ведь по большому счету, они все-таки не стали половинками, они не из андрогенов, увы… Сколько еще продлится их любовь, прежде чем ее съест раздражение, недовольство друг другом, неизбежные бытовые неурядицы, измены? Конечно, венчание несколько замедлит процесс распада, но нет гарантии, что остановит. Люди – существа одномоментные в своем большинстве. Как учили в школе ангелов, человек искренне верит, что любовь вечна, но со временем сам удивляется: куда она уходит?

Оленька смотрела в классное окно: Боже мой, какая благодать! – Яблони во дворе школы стоят в белоснежном цвету, видно, как пчела садится на цветок, слышно жужжание. От пчелиной песни, а еще от монотонного голоса химички, начинает клонить в сон. «Мелехова!» – встрепенулась она на окрик: «Проснись! А то носом в тетради пишешь!» Рядом захихикал противный Кирька: «Нина Ивановна, у нас Мелехова по новой системе химию учит, во сне!» «Вот гад!» – беззлобно подумала Олечка. Впрочем, ей было все равно. Скорей бы закончился урок, чтобы можно было пойти домой, лечь на диван, отвернуться к стене, закрыть глаза и погрузиться в дрему…

Дома она так и сделала. Родители были на работе, есть не хотелось. Тишка, как только она улеглась, тут же пристроился рядом и начал тянуть свою утешительную песенку: «Муррр, все пройдет. Муррр, все будет хорошо». «Ничего не будет хорошо, Тишка, ничего. Он меня не любит», – и слезы навернулись на глаза. Оленька, вытерла их тыльной стороной ладони. Мысли сами по себе потекли в привычном русле. Какой он красивый! Даже имя Ста-ни-слав было красивым и очень ему подходящим. Олечка вспоминала его улыбку, всегда чуть-чуть смущенную и оттого милую настолько, что у девочки каждый раз падало сердце, когда она ее видела. А глаза, какие это были глаза! Голубые, ласковые глаза! Высокий. Спортсмен. Лучший форвард их школьной команды. Все девчонки сохли по нему, даже Танька, известная тем, что ходила помимо общеобразовательной, в настоящую Школу моделей. Ну, почему она влюбилась именно в него?! Вон сколько парней. Витька, например, которому она нравится давно, он даже признался ей в этом. Но Витька для нее просто друг. Надежный, хороший, просто замечательный! И все-таки друг. Сердцу не прикажешь. И в этом глупом сердце, несмотря на очевидность, почему-то жила надежда. Вопреки всему. Если он встречается то с одной, то с другой, почему бы не прийти тому моменту, когда он обратит внимание на нее? И вот тогда она должна быть во всеоружии. Олечка погрузилась в мечты, робкие, несмелые. Дальше предложения погулять во дворе вечером, мечты не сдвигались. Но и этой, нарисованной в воображении картины, хватало девочке с лихвой. Она прокручивала в мозгу в сотый, наверное, раз, как он подойдет к ней и скажет: «Давай я подожду тебя после школы», – и улыбнется. И от этого сердце снова падало вниз. Олечка поднялась, оставив недоуменно взглянувшего на нее Тишку на диване, подошла к зеркалу. Стала рассматривать себя. А впрочем, она не дурнушка: ровный носик, большие серые глаза, пухлые губы. Олечка достала косметику и стала старательно накладывать макияж. На это ушло часа полтора. Вдоволь налюбовавшись своим изменившимся отражением, пошла смывать косметику. Скоро придут родители, а отец не одобряет, когда она красится. Ей разрешалось наносить макияж только по выходным, в праздники, да еще на школьные вечеринки. Мама была настроена более демократично, но так как сама работала в узких рамках этикета госслужащего, и макияж ее был по европейскому стилю в пастельных тонах, то отец всегда приводил ее в пример Олечке: «Не то, что ты – размалюешься, как клоун и воображаешь, что это красиво! Мужчины любят естественную красоту!» «А я не для мужчин крашусь, а для себя», – парировала девушка, но отец только хмыкал. И он был прав. Олечка знала, что когда она наносит тушь, подводку, тени, глаза становятся выразительней; а после помады, пудры, румян, весь образ – более ярким, эротичным. Олечка, уже сняв макияж, подошла к шкафу и стала критически рассматривать его содержимое. «Тряпья полно, а надеть нечего», – пришла она к привычному заключению. Надо попросить маму с зарплаты купить ей те хорошенькие джинсы, точь-в-точь как у Таньки! А еще она хотела сделать вертикальную химию, на ее русых длинных волосах, она смотрелась бы очаровательно. Но как втолковать отцу, что изменение имиджа ей жизненно необходимо? Что если она встанет на высокие каблуки («Ходули», – по мнению отца), похудеет («Ну что это за издевательство над собой? Гастрит заработаешь», – тут уже поддерживала отца мама), сделает химию, будет краситься и придет в таком виде в школу, (рискуя попасться на глаза директрисе и быть отправленной домой переодеваться), возможно, ну может быть, (разве не бывает в жизни чудес?), Стас обратит на нее внимание.