Александр Лышков - Олежкины истории. Повести и рассказы

– Там тебе будет интересно, там игрушки разные и площадки с качелями. У тебя появятся новые друзья, – продолжала она, попутно сама увлекаясь этой темой. – А вечером я тебе куплю конфет.

Дома у них всегда безотлучно находилась бабушка, поэтому пристраивать куда-то ребёнка не было особой необходимости. Вот и сейчас она сидела на скамейке неподалёку и прислушивалась к их беседе. Олежка задумался на секунду. Вообще-то его и так всё устраивало. Но почему бы не попробовать? К тому же конфеты. Последний аргумент склонил чашу весов его сомнений в пользу предложения, и он протянул руку.

В садике Олежку встретили не особо приветливо. Да и обстановка здесь была весьма далёкой от той, которую обещала мама и какую рисовало его воображение. Девчонки все как на подбор были чересчур визгливыми; они постоянно ссорились из-за обладания Мальвиной – единственной куклой с огромными, закатывающимися при наклоне глазами. Мальчишки были под стать им, такими же горластыми и задиристыми, а обещанные игрушки – потасканными и облезлыми: в деревянных наборных пирамидках недоставало колец, а единственный волчок, разгоняясь, противно поскрипывал и дребезжал. Ручка у него болталась и то и дело норовила вывалиться из прорези.

Воспитатели постоянно призывали горлопанов к тишине, одёргивали шалунов и без устали, нахмурив брови, расставляли особо отличившихся по углам. Углы эти почти никогда не пустовали. Всё это несколько обескураживало: совсем не так представлялся ему детский сад, когда он шёл сюда в первый день. Поэтому знакомиться с детьми и сходиться с кем-то из них ближе как-то не тянуло.

Но и это было не самым печальным. Для организованной прогулки их выстраивали в колонну, и ребятишки, попарно держась за руки, медленно выходили за ворота садика и ползли по скучному и унылому маршруту. Если бы Олежка знал восточную мудрость о скорости каравана, он бы сразу безошибочно угадал того, кто больше других претендовал на звание самого старого и немощного верблюда. И хотя тот был совсем не старым, назвать таковым можно было бы грузноватого и неуклюжего Петьку Савкова, у которого вечно на ходу развязывались шнурки на ботинках и что-то высыпалось из карманов. Ко всему прочему мальчиков ставили в пары с девочками, что ни тех, ни других не устраивало, а у доставшейся ему в напарницы Аньки Стёпиной руки всегда были холодные и неприятные, к тому же сплошь покрытые цыпками. Да и говорить с ней тоже было не о чем.

Прогулка обычно проходила по парку, который граничил с территорией садика. Спускаясь вниз, Олежка каждый раз наблюдал, как бегущий по придорожной канаве ручеёк, преодолевая небольшие перекаты, распадался на звонкие, журчащие струи. Обтекая препятствия и падая с них, эти струи взбивали на поверхности воды лёгкую, пушистую пену. Она была, пожалуй, единственным, что неизменно приковывало к себе его внимание на протяжении всего спуска в парк и по дороге обратно. Но, как он ни старался, ему не удавалось разглядеть в ней даже маленькие зародыши пенопласта, этого загадочного воздушного материала, из которого рыбаки вырезают поплавки для своих удочек. Видимо, прошло ещё недостаточно времени, чтобы он смог как следует спрессоваться. Весна была в самом разгаре, снег ещё не успел полностью растаять, и ручьи только недавно активно принялись за свою работу. Да и наблюдал за этой пеной он ещё только первую неделю. К осени здесь, наверняка, будут плавать солидные куски этого странного желтоватого вещества.

Олежка представил себе сборщиков пенопласта, с мешками в руках обшаривающих русла ручьёв и заглядывающих под кусты в поисках затаившихся там обломков. Но будет ли он свидетелем этой картины? Это навряд ли.

Решение созрело молниеносно. Бегает он быстро, дорогу домой знает неплохо. С него хватит. Тем более что обещанных конфет он так и не увидел, и совесть чиста. Он бросил вялую руку своей молчаливой спутницы и устремился вверх по дороге, ведущей из парка. Бежалось весело и легко, и грудь распирала радость. Казалось, с души свалился какой-то камень. Так обычно выражалась бабуля, когда обнаруживала затерявшийся рубль в одном из многочисленных карманов своего пальто.

Вот позади остались парковые ворота, справа мелькнуло здание садика, впереди – позолоченный купол дворца. Прямо – пять минут, потом, за зданием милиции – направо, а там ещё пять минут – и ты дома. Свобода!

За спиной явственно послышалась чьи-то тяжёлые шаги. Этого не может быть! Неужели его мог кто-то догнать? Сложившееся к пяти годам представление об устройстве мира стремительно пошатнулось, небо качнулось, и земля стала уходить из-под ног. Это чья-то рука схватила его за шиворот и слегка приподняла в воздух. Перед глазами мелькнуло здание милиции, которое сменилось искажённым от негодования лицом Татьяны Степановны. Её имя он уже успел запомнить. Через мгновенье он снова стоял на земле, развёрнутый лицом к ненавистному садику. Его ладонь была крепко стиснута в руке воспитательницы. Молча, не говоря ни слова, она потащила беглеца в сторону покинутой, казалось бы, навсегда детской невольницы.