Владислав Гудков - Волкодав

Я шел не один час, шел по рельсе, стараясь держать баланс. Но надолго меня не хватало: либо засматривался на небо, либо в лес, а иной раз вестибулярный аппарат попросту не выдерживал. Всем этим я занимал свой мозг, как только мог. Старался концентрировать внимание на чем-то, лишь бы не задаваться вопросами, лишь бы не думать. Но, конечно, это не помогало, как хотелось бы. Знаю, звучит странно, но кажется, что деревья своими листочками нашептывают мне сомнения, а ветер, тот ласковый и облегчающий жару, на самом деле – коварный предатель, что душит меня шарфом неопределенности. Найти бы хоть один ответ, обрести каплю надежды. Но как…

Прохладный день превратился в раскаленный кошмар. Солнцк будто начало процесс расширения и выпекало ярким огнем все в округе. Жидкость, в которую расплавился мозг, уже бурлила в черепной коробке. С каждой клеточки моего тела бежал водопад пота, казалось, что это выходит последняя влага моего тела, ведь внутри господствовала великая жажда. Гвозди! В мои ноги будто позабивали гвозди. От пят до бедер. Я упал возле путей и тяжело дышал. Казалось, что все альвеолы в легких полопались. А сердце панически бьется с ужасно высокой скоростью, не понимая, куда пропал кислород. Все звуки, которые недавно были вокруг меня, разрушали мое сознание. Сверчки, звери, птицы, ветер – все будто заползало внутрь черепной кости и начинало грызть все на своем пути. Помню: так уже было. Иногда путь ломает меня, и в такие моменты я готов потратить последние силы на рытье могилы. Нет желания идти, искать ответы, лишь свалиться в яму и стать ничем среди ничего. Бремя – вот, что меня ломает. Возможность рассуждать и желать ответов, способность проходить этот путь – вот мои гвозди и жара. Подъем против условий, бьющих меня, делает меня сильным? Нужно ли им быть? Что, если ответ в этом: путь не для того, чтобы пройти, а чтобы сдаться Здесь мне трудно дышать – там дышать не нужно. Там, во мраке пустоты, не нужно ничего: никаких вопросов и требований. Чем не выход? Сбросить скалу с плеч, ведь не провинился я ни в чем подобно Сизифу. Закрыть глаза – вот уже темнота; отпустить эти глупые требования тела – и вот я уже не кусок мяса, не глупое животное с бесполезным набором желаний. Сознание стало ничем и слилось ни с чем. Я – ничто. Без оболочки не надо искать смысл, ты уже часть вселенского. Что это значит? Уже не важно, ведь ничего не важно, ведь ничего нет. Гул, засевший в голове, стихает, жара отступает, и жажда сдает позиции, а природа укрыла легким покрывалом, кажется из пуха одуванчиков. Я выбрался. Прощай, мир.

…оно бежит. Что это? Так быстро и живо. Оно бежит снаружи, но я нахожу что-то знакомое внутри себя. Тело… я ухватился за него. И что же это за чувство? Движение. Молниеносное, не прекращающееся ни на секунду. Такое прекрасное и несущее жизнь. Так бежит электрический ток в нервах. За крохотную часть секунды переносит сигнал от мозга в любой уголок тела и обратно. Это нейроны передают ощущения, сообщают о процессах в организме, заставляют органы работать и мышцы двигаться. Это кровь бежит по сосудам, от толчка сердца разносит кислород, спасая каждую клетку тела от гибели, уносит углекислый газ обратно. Это легкие закачивают жизнь и выпускают смерть. Это каждая химическая реакция действует. Так движется механизм жалкого куска плоти. Ради чего? Ради света, ради того заветного источника тока, что дарит сознание, которое выше всей бренности, его взгляд в звездах, и мысли в центре Вселенной.

Все вернулось! Жара, боль, тяжесть – все в ярости. Надо мной уже не камень Сизифа, я погребен под Эверестом. А жарко как в самом центре ядра Солнца. Но то движение, оно где-то рядом – я слышу. Мозг, сердце, нейроны тянутся к нему. Они требуют воссоединения. Для всего, что некогда победило надо мной: боли, страха, отчаяния, – я выгляжу лишь мелкой букашкой, которую раздавить не составит труда. Так оно и есть. Я – маленькое насекомое, значение которого сложно вообразить, но, как каждая блоха играет свою роль небольшой, но нужной в этом гигантском мире шестерни, так и я должен стать для них муравьем, тараканом – тем, кого трудно раздавить; тем, кто не посмотрит на свою незначительность, а вознесет свои думы на то место, где им и положено быть, и вслед за ними устремит свое тело.

С трудом понимая, каким образом, но поднялся на свои ноги. Все ничижительные факторы будто рычали и брюзжали слюной от неверия, что я стою и пытаюсь волочить свое тело вперед. Конечно, сложно такое признать за пиршеством победы. А я не задавался вопросами, как у меня это выходит, тем более не спрашивал те повседневные, перманентные вопросы: они были оставлены на потом. Сейчас мое любопытство следовало лишь за одним вопросом: где то движение?