Азат Рахманов - До свиданья, Шан-Кули!

– Так вот, ребята, в вашем деле песня очень нужна. С нею вы весело и интересно будете изучать язык Пушкина и Гоголя. Слышали про таких? Они, конечно, песен не пели, я думаю, но по-русски здоровски изъяснялись. Итак… не забываем про р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р… – было видно, что Гришка доволен возможностью покомандовать и посмеяться над только что приехавшими студентами. – Хором за мной запе-е-е-вай! – И он запел, с силой разрывая меха гармони:

И студенты, которым уже нравился русский гармонист, дружно подхватили:

Гришка допел куплет и лишь тогда сделал вид, как будто только сейчас заметил наше присутствие. Он улыбнулся, встал, аккуратно поставил гармонь, нарочито вытер как бы грязные руки о широкие штанины своих щёгольских брюк, заправленных в до блеска начищенные хромовые сапоги, и, хитро улыбаясь, пошёл в нашу сторону. Вдруг он дёрнул плечами, наклонился, не разгибаясь повертел задом и, широко расставив руки, запел низким наглым голосом:

«Ха-ха-ха!» – засмеялся я, а вслед за мной и все студенты. Я сразу узнал эту песню. Так пели трактористы из фильма, который крутили в клубе года два назад. «Молодец, Гришка! Во даёт!» – пронеслось у меня в голове.

– Фильм «Трактористы», тысяча девятьсот тридцать девятый год. Знаю. Спасибо. Нам понравилось, – сказал серьёзно Костя и протянул руку Гришке. – Юй Пин, преподаватель факультета русского языка. Мы приехали к вам на практику.

Гришка сразу выпрямился и так же серьёзно отрекомендовался:

– Хромов Григорий Фёдорович. Учитель местной русской школы. Прошу любить и жаловать, – и, секунду помедлив, добавил по-китайски: – Цин до до гуаньчжао 7 7 Цин до до гуаньчжао – прошу любить и жаловать. .

– Вы хорошо говорите по-китайски, – не моргнув, серьёзно ответил Костя.

– Хусян сюеси, хусян сюеси 8 8 Хусян сюеси, хусян сюеси – будем учиться друг у друга. , – с той же серьёзностью, наигранно, слегка поклонившись, парировал Гришка. – Ваш китайский меня тоже шибко удивил.

Мне нравился Костя, но Гришка был в сто раз смешнее и веселее. Я с восхищением смотрел на них и думал, что я тоже скоро вырасту и буду таким же умным, как Костя, и весёлым, как Гришка.

– Молодец, – примирительно сказал Гришка, похлопывая Костю по плечу. – Даже знаешь кино «Трактористы». Ставлю пять!

– Вы тоже ничего, – не остался в долгу Костя. – Знаете китайские традиции. Не менее похвально.

– Наш учитель тоже хорошо играет на… – вступила в разговор одна из студенток и, указывая на гармошку, смущённо добавила: – Играет на… этом! Сыграйте, учитель Юй!

– Cяо Ван меня перехвалила, – улыбнувшись, поправил на китайском студентку Костя. – Григорий мастерски играет на гармошке, я же лишь немного играю на аккордеоне. Техника игры разная, на гармошке я не могу.

Гришка понял разговор и, обрадовавшись, добавил по-русски:

– Аккордеон у нас есть! Здесь же, в клубе. Я сейчас! – и, повернувшись ко мне, с напускной серьёзностью бросил: – Шуряк, слетай-ка за аккордеоном! В чулане, там, у стены, стоит.

– А что такое «шуряк»? – спросил кто-то из студентов.

– Сяоцзюцзы ! 9 9 Сяоцзюцзы – шурин, младший брат жены. – захохотал Гришка.

Когда мы возвращались из клуба домой, Костя вдруг спросил:

– А почему Григорий тебя называет сяоцзюцзы? Как это по-русски?

– Шуряк! Так он на нашей Лизке ещё не женился, но говорит, что это дело времени, скоро породнимся! – с гордостью ответил я. Я любил, когда Гришка называл меня шуряком, и мне было приятно оттого, что теперь и Костя знает, что скоро я буду родственником такого бравого парня, как Гришка Хромов.

– Вот как… – только и сказал Костя.

До приезда студентов я вместе с соседскими ребятишками каждый день бегал по деревне. Мы купались в речке, уходили в близлежащий лес, собирали и тут же съедали то землянику, то голубику с дикой смородиной и лишь под вечер, грязные и голодные, возвращались домой. С появлением у нас студентов и Кости жизнь в нашей деревне стала более весёлой. Студенты не просто жили в семьях метисов и изучали русский язык. Костя, посоветовавшись со студентами, обратился к бригадиру Вану и предложил посильную помощь в работе производственной бригады. Ван с радостью согласился, и теперь каждое утро студенты выходили вместе с бригадой в поле. Мне было интересно с ними, с городскими ребятами. Нравилось, что они серьёзно относились ко мне и часто спрашивали, как то или это называется по-русски. Я почти забросил игру с соседскими ребятишками и бóльшую часть времени был со студентами, а постепенно и вообще позабыл игры с друзьями. Вечера я проводил с Костей и студентами, сидел на его вечерних уроках, как мог, помогал ему, а по утрам вместе со всеми спешил в поле. Мой отец работал на тракторе, который оставлял с вечера у ворот нашего дома. Мы втроём, Костя, Лиза и я, позавтракав на скорую руку тем, что готовила мать, выходили за ограду и смотрели, как наш отец, выкурив утреннюю самокрутку, неторопливо открывал кран бензобака, включал «массу», зажигание, подкачивал бензин в карбюратор и так же спокойно, несколькими рывками, чтобы сначала разогреть двигатель, заводил свой ДТ-20. Ещё немного мы ждали, когда подтянутся другие студенты и наша молодёжь-метисы. А собравшись у нашего дома и дружно запрыгнув в кузов телеги, с песнями выезжали в поле. Я любил слушать их песни, сидя в телеге. Они пели и на русском, и на китайском. Советские песни переплетались с русскими частушками, которых не знали студенты, но с интересом слушали и, даже не понимая значения, вместе со всеми смеялись над пропетым. Затем пели китайские песни. У Кости хорошо получалось петь китайские синь минь гэ, новые народные песни. Особенно хорошо у него получалась мужская часть из «У бабочкина родника» 10 10 Популярная песня на китайском языке «Худе цюань бянь» в исполнении Чжао Лючжу, вошедшая в первую пластинку КНР, сборник популярных песен с 1950 по 1959 год. Новыми народными песнями на пластинке назывались песни с любовной лирикой. Остальные песни были посвящены революционной тематике.