Виктория Рожкова - Плохое слово (сборник)

– Это Иван. Знакомьтесь. А это мой отец – Михаил Петрович, – Миша был в хорошем настроении, совершенно не обращая внимания на не очень гостеприимное поведение отца.

А Михаил Петрович насупился – вяло пожал руку армейскому другу сына, и ушел на кухню. Готовить он ничего не стал принципиально. Но Миша не обиделся – нырнул в холодильник, и появился уже с колбасой, сыром и банкой паштета. Постепенно завязался разговор. Михаил Петрович начал высказываться, горячо одобряя или осуждая поступки правительства. Затем речь зашла о войне в Чечне. Михаил Петрович стучал кулаком по столу, все старались друг друга перекричать. Жуткое дело – разговоры о политике. Когда часы показывали одиннадцать вечера – Иван засобирался домой.

– Я тебя почему ещё пригласил? – начал Миша. – Это мой отец – он, как ты видишь, живёт один.

Михаил Петрович насторожился.

– Пожалуйста, позванивай ему и спрашивай – что нужно. Я далеко. А не дай Бог что-нибудь случиться – и помочь некому.

– Да я и так всё понял, – Иван, дурачась, отдал честь.

Уходя записал номер своего телефона на обоях в прихожей – над стареньким телефонным аппаратом.

Долго размышлял Михаил Петрович над словами сына. Получается, что Миша переживает за отца? Странное дело. Увиделись первый раз пару дней назад. И вот уже парень волнуется. А разве такое может быть? Он, Михаил Петрович, ни о ком никогда не заботился. Может, это не забота, а продуманный план? Только приняв решение сменить замки после отъезда сына – Михаил Петрович смог уснуть.

С самого утра Миша снова куда-то исчез. Сказал – за покупками. Через 4 часа поезд, а он решил по магазинам пробежаться. Михаил Петрович злился. Но не мог понять «почему» – из-за нерасторопности сына или терзала обида за утекающее время, которое можно было бы провести вместе? Наконец в дверь позвонили. За Мишиной спиной маячили два парня с огромной коробкой в руках.

– Пап, я тебе машинку стиральную купил. Твоя ведь не работает, – Добры-молодцы, матерясь, втащили коробку в прихожую. Миша обратил внимание на то, как часто задышал отец.

– Ты что?! – возмутился он. – Не смей так волноваться! Было бы из-за чего! Как я тебя в таком состоянии оставлю?

Михаил Петрович не мог ничего ответить. Кто-то очень сильный сжал сердце и не собирался отпускать.

– Где твои таблетки?! – в Мишином голосе послышался страх.

Михаил Петрович трясущимися руками достал пузырёк. Через несколько минут железная хватка исчезла.

– Пап, я тебе деньги оставлю – чтобы машинку подключили. Чёрт, не успеваю уже. Давай быстренько присядем на дорожку, – Миша сел на тумбочку в прихожей.

Но Михаил Петрович неожиданно сорвался с места и подбежал к мешку с рисом. Видя, как отец что-то судорожно ищет в рисе – Миша испугался.

– Пап, ты чего?

– Миша, помоги мне! Быстро!

Сын подбежал и стал неловко топтаться возле мешка.

– Высыпай его! – скомандовал отец.

– На пол?! – в Мишином голосе был ужас.

– Ну, высыпай же! Я не сошел с ума… – умоляюще закончил фразу Михаил Петрович.

Миша с трудом, но всё-таки опрокинул мешок с рисом. Михаил Петрович начал быстро и смешно перебирать крупу. Неожиданно в его руке оказался ключ от тайника. Не отвлекаясь ни на секунду, Михаил Петрович подбежал к стене, ловким движением отогнул ковёр и вставил ключ в сейф.

– Ну ты, отец, даёшь… – Миша усмехнулся – сообразив что к чему.

А Михаил Петрович, тем временем, достал из сейфа шкатулку. С тоской посмотрел на содержимое, и резко захлопнул.

– Возьми, сынок.

Миша вздрогнул. Но не от вида шкатулки, а услышав первый раз обращение – «сынок».

– Пап, да чего ты выдумываешь? Ещё подумаешь, что я за этим ехал!

Михаил Петрович схватил Мишу за руку и насильно усадил на диван.

– На дорожку, – пояснил.

– Пап… – начал Миша.

– Помолчи, – оборвал Михаил Петрович.

Посидели. Встали.

– Пап… – снова попытался сказать Миша.

Но Михаил Петрович всучил сыну шкатулку и убрал руки. Он начал легонько подталкивать Мишу к двери.

– Пап… – в третий раз попробовал Миша.

– Ничего не говори. Пожалуйста. Езжай с Богом! И… спасибо, что приехал, сынок.

Михаил Петрович буквально вытолкал сына за порог. Закрыл дверь. Достал заветный пузырек. И заплакал – глухо и неумело. Тут же о чем-то вспомнил. Подбежал к окну. Миша уже вышел из подъезда, но, пройдя несколько шагов – обернулся. Нашёл взглядом окно – помахал рукой.

– С Богом, сынок, – одними губами прошептал Михаил Петрович.