Эра Эльто - Роковая грань

Не такой уж и молодой, под тридцать.

Их разделяет целая вечность.

О чем она думает, какое ей дело до того, сколько лет стотысячному помощнику отца?..

– Вот вы где.

Марио стоял на ступенях, не торопясь приближаться. Девушка подняла книгу, пытаясь воздвигнуть преграду между ними.

– Уходите, – отрубила она. – Я не хочу вас видеть.

– Я хочу попросить прощения.

– Вы хам, синьор Верроне.

– Только не говорите, что я впал в немилость, и мы перешли от имен к фамилиям.

Пьетра положила книгу на скамью.

– Я могу присесть? – поинтересовался Марио невинным тоном.

Не получив ответа, он устроился напротив девушки и положил ногу на ногу.

– Мне кажется – или вы напуганы?

– Я разочарована.

Сказав это, Пьетра поняла, что ее сердце колотится как сумасшедшее, а кровь снова приливает к щекам.

– Невыносимо думать о том, что я произвел плохое впечатление. Мне не хотелось бы заканчивать первый вечер нашего знакомства на такой ноте.

– Какое вам дело до того, на какой ноте закончится первый вечер нашего знакомства? Вряд ли вы увидите меня еще раз.

– Я буду часто бывать в доме вашего отца.

– Надеюсь, в мое отсутствие?

Пьетра поднялась, но Марио удержал ее, взяв за руку. Какие холодные у него пальцы. Да еще в такой жаркий день.

– Вы прекрасны как мадонна, – проговорил он тихо. – Признаюсь, я был удивлен, узнав, что у вас нет мужчины.

– У меня холодное сердце, – высокомерно проронила Пьетра, в очередной раз спрашивая себя, что на нее нашло, и почему она позволяет себе подобные речи. – И еще не нашлось смельчаков, решивших его растопить.

Синьор Верроне поднес руку Пьетры к губам и поцеловал. На несколько долгих секунд она замерла, зачарованная его глазами. Светлые и ясные, на лице с кожей оливкового оттенка они смотрелись странно. Она уже была готова простить ему и выпитое вино, и громкий смех, и наглые слова. Только пусть остается подольше. Она будет сидеть и смотреть на него. Изучать мельчайшие черты его лица и запоминать их. Он и вправду очень красив, ей не показалось. Классическая красота итальянских мужчин из романов, которыми она зачитывалась года три-четыре назад – и продолжает зачитываться до сих пор, пусть и тайком. Но они были пустыми, ненастоящими, мертвыми. А он живой. И стоит только протянуть руку…

– Вы даете мне шанс?

Опомнившись, Пьетра отдернула руку и отошла на несколько шагов, спустившись со ступеней. Не хватало еще, чтобы их кто-нибудь тут застал.

– Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Вы ведь всегда так поступаете. А я принадлежу к обществу напыщенных святош.

– Это всего лишь ваш выбор. Вы вольны его изменить.

– Вы не понимаете, о чем говорите, Марио. Вы родились в другом мире.

– Да, вы правы. Но в каком бы мире мы ни рождались, выбор прост.

Пьетра убрала за ухо выбившуюся из прически прядь.

– Расскажите мне о Беатриче, – неожиданно попросила она.

Марио поднял брови.

– Зачем?

– Я хочу знать. О чем вы говорили с Сантино?

– Вас интересуют общие детали? Или, – он выдержал паузу, – постыдные подробности?

Усилием воли девушка заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Постыдные подробности.

Марио принял более расслабленную позу и улыбнулся.

– Я обязательно поделюсь ими с вами в более подходящей обстановке.

Пьетра не сдержала обреченного вздоха, и собеседник, довольный ее реакцией, кивнул.

– Простите, но я должен идти. Уверен, мы скоро увидимся.

Девушка ограничилась ответным кивком. К глазам подступили слезы. Праздничное настроение, в котором она пребывала каких-то несколько минут назад, улетучилось, оставив после себя холодную пустоту. Она уже хотела увидеть Марио снова. Она стояла, не решаясь сделать первый шаг в направлении выхода из сада, и ее преследовала навязчивая мысль, постепенно перерастающая в желание. Сейчас она сядет рядом с ним, обнимет, с наслаждением запустит пальцы в его волосы и будет целовать, забыв обо всем.

– Я могу признаться вам кое в чем? – заговорил Марио.

– Да, конечно, – ответила Пьетра, стряхивая оцепенение.

– Ненавижу алкоголь. Я пью только по особым случаям, и только тогда, когда из вежливости нужно взять бокал. Это неприятное ощущение затуманенного рассудка… вот чего я никогда не понимал в людях. Чувства могут достигать невероятной остроты. Мы пребываем на вершине блаженства, вдохнув запах кожи любимой женщины. Плачем, слыша прекрасную музыку. Забываем обо всем, пробуя изысканную еду. Но кто-то решил, что чувства обостряются с помощью алкоголя. А табак? Это ужасно. Мы напрочь забываем о том, как мудра создавшая нас сила, и падаем с головой в придуманные другими удовольствия. Но что мы знаем об истинной глубине удовольствий, придуманных природой? – Он сложил большой и средний пальцы, оставив между ними небольшой промежуток. – Ничего. Мы бродим по миру как слепые котята, даже не подозревая, какое наслаждение таит в себе трезвость рассудка. Ни одно вино, даже самое тонкое, не сравнится с чувствами, которые можно испытать при близости с желанной женщиной.