Алевтина Корчик - Болтовня

Я взяла в руки снимки. С фотографий на меня смотрела женщина необычайной красоты. Одна фотография была групповой, и мама Иры настолько выделялась среди других людей, что казалось, будто ее изображение вырезали с другой фотографии и наклеили на эту. Яркая блондинка с огромными глазами. Женщины на снимке были со старомодными прическами и такими же одеждами, но то, что мама Иры была невероятной красавицей – это являлось несомненным. А еще талия. Вот уж действительно талия. На одном кадре мама Иры стояла во весь рост в узком платье бежевого цвета, подпоясанная широким поясом. Ну, это просто казалось результатом обработки снимка путем различных компьютерных программ, которых тогда не было и в помине. Окружностей такого минимального размера просто не могло быть по-настоящему.

– Ира, ну надо же… – восхищенно пробормотала я. – Действительно, какая фигура у твоей мамы диковинная. Очень красивая женщина. А кто она у тебя?

Ира немного печально улыбнулась.

– Она у меня обычная. Жена, хозяйка, мать двоих детей. Меня с братом. А вообще она швеей работает на «Русалочке». Раньше мне много шила, когда я маленькая была, – Ира немного печально скривилась. – Ну, ты же видишь, это старые фотографии. Конечно, моя мама сейчас выглядит по-другому. С папой разошлись, а он через месяц в аварию попал, погиб сразу. Мама очень хотела с ним помириться. Так разошлись… просто… по глупости… Она думала, что ненадолго. Очень переживала. От былой красоты ничего и не осталось. Ну… какая разница… лишь бы не болела.

На Иркино лицо набежала грусть и я поддакнула.

– Ир, ну конечно, что ты… Ну конечно, мы в молодости все красивые… а как же… Вот у меня бабушка тоже писаная красавица была, со всей округи женихи ездили свататься, а сейчас – обычная. Главное, чтобы не болели.

– Ага, – кивнула Ира. – Маму в прошлом году машина сбила, гололед был, – ее голос дрогнул. – Ой, ну так, отделались небольшими ушибами… Я тогда… – Ира запнулась.

Я повернула голову и увидела на ее глазах слезы.

– Ир, пошли, сама говоришь, хорошо, что легкими ушибами все закончилось. Так что не думай о плохом. Правда, пусть не болеют.

– Да сейчас время такое… Так нервничает… все из-за денег. Успокаиваю ее, как могу. Все равно нервничает. На работе шатко-валко: то есть заказы, то нет. Говорю ей: «Радуйся, что еще работа есть, вон, сейчас не устроишься никуда». Она у меня такая… паникерша.

– А мама замуж больше не вышла?

– Жила потом, недолго пожили, он к бывшей жене вернулся. Она стала писать в инстанции на работу к нему, а он начальником большим работал, по партийной линии стали давить. Он сначала уехал, вроде обещал с женой уладить и вернуться. Писал долго маме письма. Тоже плакала, ждала его. Вот… вся красота туда и ушла. А сейчас мама не одна, ну ее… Она у меня, знаешь, такая вот: не может одна. Не может. Знаешь, вот должен мужчина рядом быть, она не может без мужчины. Вот, знаешь, есть такие люди: не могут кушать одни, спать одни, вообще не могут одни. Я не имею в виду себя, бабушку мою, а личную жизнь. Но сейчас не одна. Дядя Витя у нас живет, потом познакомлю тебя, – Ира ненадолго замолчала. – Ну… он такой… Он инвалид, но человек очень хороший, маму не обижает. Для меня это самое главное. Помогает нам. А то бы вообще с этой перестройкой ноги бы протянули: то мама заболела, то бабушка, а он помогает. Дома, правда, все время, он не работает, ему нельзя работать.

Я только хотела спросить, как же этот иждивенец может им помогать, если он не работает, как Ира добавила:

– У него пенсия хорошая. Мама говорила, он вроде чернобылец или афганец, не помню, льготы там у него какие-то, мама вроде собирается его прописать у нас. Тогда телефон могут провести, мы вроде на льготной очереди будем. Да я же тебе говорю, у меня мама такая: она одна не может, пусть живут. Лишь бы ей нравился, – Ира слегка махнула рукой. – С деньгами полегче и хорошо. – Она пихнула меня в бок. – Приезжай ко мне с ночевкой на выходные? Мама сейчас допоздна работает, после двенадцати приходит, у них там какой-то кооператив образовался, вроде заказы есть. Да они даже если дома не будут нам мешать, у нас там, правда, дом без удобств… А вечерком в кино сходим, потом опять ко мне? Давай?

Я кивнула.

– Давай, договорились.

– А в субботу в институт вместе сходим, а потом погуляем.

– Идет!

Так началась наша дружба, которая продлилась ни много ни мало, а достаточно большое количество лет.

Конечно, в ту же пятницу я увидела и обиталище Иры, и всю ее родню. Сначала – странный двор с различными постройками, включая косой-кривой дом. У меня тогда никто не жил в этом районе с такими старыми строениями – они хоть и были добротными, но выглядели так не очень-то. Хотя сами дома были крепкими. Ирка потом рассказывала, что кто-то хотел расширить кухню и не смог сломать стену. Она якобы была толстенной в несколько слоев каких-то старинных кирпичей или как там они назывались. Бригада рабочих тоже не справилась. А специальную технику во двор завезти не могли: проезд во двор был узким, и владельцы так и остались жить со старой маленькой кухней.