Павел Примаченко - Оглашенная

– Валь, дыми на улице. – От запаха табака Лену слегка замутило.

– Чего, не в жилу? Может, подхватила?

– Кого подхватила? Цветы табаком пропахнут. Мудакхерович ругаться будет.

– Подхватила, пузо дело такое. Вот я, как футбол проглочу, сразу от курева блевать тянет. Не бзди, девка, если ты беременна, знай, что это временно. Если не беременна – это тоже временно. Будь, покедова.

– Идиотка, полоумная, – в сердцах крикнула ей вслед Мохова. Отнесла пустые бутылки в урну.

Появилась сальная рожа. На толстом, красном, как сарделька, пальце, тонул перстень с камнем.

– Девушка, посоветуйте, какими цветами встречать любимую женщину?

– Все перед вами. Не видите? Очки наденьте. – Она брезгливо повернулась спиной, нагнулась, делая вид, что перебирает пакеты с цветами.

– Какой прелестный апельсинчик! Так бы и отшлепал. Бутончик, не иначе.

– Ну, козел, – Лена резко выпрямилась. «Спряталась» в глубине палатки, зажмурилась и увидела себя в салоне самолета – сильной, красивой, свободной.

Утром Лена вскочила раньше матери. Не лежалось. Пришла «чуть свет» к поликлинике. Небо чистое, голубое. Солнышко освещает стены и окна. С нетерпением поглядывала на двери лаборатории, ждала, когда откроют.

«Медкомиссия – ерундовое дело. Бояться нечего. Вижу, слышу, дышу, аппетит в норме». – Думала она, прогуливаясь по пустынной дорожке между старых яблонь.

Немного переживала, что в кармане прольется бутылочка с мочой.

Мимо спешили врачи. Пробежала молодая женщина.

«Соседка, Нина Сергеевна, – ухо, горло, нос. Если к ней попаду, никаких проблем. Хотя, какие у меня могут быть проблемы?» – В который раз успокаивала себя Лена.

Вспомнила, как позвонил отец: «Дочка, все схвачено. Иди не межуйся. Сразу говори – Мохова Елена Федоровна. И запомни – Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются. Когда папку навестишь?». Голос довольный.

«Он, наверно, не ожидал, что старые знакомые не забудут, помогут. Вот сдам анализы, заполню бумажки, куплю торт, бутылку коньяка, букет цветов Нюфаре и поеду на Савеловский. Загулялась, замечталась, а народ уже в лабораторию ломится».

Встала в очередь, засмущавшись, вытащила бутылочку и поставила на стол.

– Почему пробку не сняла? – Гаркнула пожилая медсестра. – Я что, каждому открывать должна? Руки потом от ваших ссак не отмоешь.

У Лены потеплели щеки. Отойдя в сторону, стала тянуть проклятую пробку, но та не поддавалась, хоть зубами тащи. Еле-еле одолела. И, конечно, как накаркала, тетка, пролила-таки.

«Теперь, кровь из пальца. Щелк и готово».

– Из вены в кабинет напротив, – кивнула лаборантка.

И вот с закатанным рукавом и согнутой в локте рукой «стюардесса» зашагала к отоларингологу. На скамейке – два парня. Повернулись, начали пялиться. Лена отошла в сторону.

– Кто последний? – Прибежала возбужденная, запыхавшаяся толстуха. – Ну, порядки. Никуда не ткнешься пока гинеколога не пройдешь. – Увидев Лену, выпалила – Ты в кресле была? – И не дождавшись ответа, громко затараторила. – Вот и я думала – всех пройду, а вертолет последний. Фигушки. Пока ноги не раздвинешь, принимать не станут.

Парни ухмыльнулись.

Вышла врач. Поправила зеркальце на лбу. Пальцы длинные, с аккуратным маникюром. Халат без единой складочки, накрахмален и отутюжен, вся вкусно пахнет. Заметив Лену, улыбнулась. – Ты ко мне?

– Да! Медкомиссию прохожу в отряд стюардесс хочу поступить.

– Сначала в смотровой сходи, а потом сюда, без очереди, лады? – Она подмигнула и заговорила с ребятами.

– Вот и я о том же, – оживилась толстуха. – Чудеса! На хрена мне гинеколог, если у меня горло болит? Нет, никому, ничего не докажешь.

– Куда идти? – Перебила ее Мохова.

– В конце коридора. Там на двери написано.

Увидев табличку «смотровой» – постучала и вошла.

В светлой, теплой комнате против окна стояло кресло. Над ним – огромный софит с отражателями.

Врач с интересом посмотрела на нее, украдкой вздохнула. – Комиссию, значит, проходишь деточка? – Кивнула седой головкой. – Как Клавдия Петровна?

– Мама? – Удивилась Лена. – Спасибо, хорошо.

– Передай, пусть заглянет, ей не повредит. – А ты уже школу закончила?

– Да, мне восемнадцать.

– Восемнадцать! А я помню, как твоя мама первый раз ко мне пришла и говорит: «Доктор, мне кажется, я заболела. Что-то здесь не так». И на живот показывает. И вот, этому «что-то» уже восемнадцать.

– Ну-с, деточка, – вкрадчиво обратилась к Лене, – ты в половую связь с мужчинами вступала?