Павел Примаченко - Оглашенная

– Давай, жми, – напутствовал Гриша и протянул деньги. – Сбросились слегка. Не помешают. И на «полном серьезе» добавил. – Если без нас свадьбу сыграешь, вернешь с процентами.

В тот же вечер «попутный» грузовой борт доставил Котова в Москву.

Открыв дверь, Клавдия Петровна обрадовалась. – Вы вместе? – В надежде увидеть дочь, подалась вперед.

Михаил поздоровался, прошел в комнату и, не раздеваясь, сел в кресло.

Клавдия Петровна, застыв на пороге, испуганно глядела на него, нервно сжимая ворот байкового халатика.

– Не волнуйтесь, сядьте, – напряженно произнес Михаил.

Женщина опустилась на краешек стула и едва слышно произнесла. – Где же Леночка?

– Ни сегодня, ни вчера рейсом Москва-Норильск она не летела. Может, в роддом угодила? Вы же сказали должна рожать.

Клавдия Петровна едва кивнула головой, облизнула пересохшие губы.

– Ну, собралась на самолет, а по дороге начались роды. Ее – на скорую и в роддом. Такое же бывает.

Клавдия Петровна снова кивнула и тихо произнесла. – Конечно бывает, но…

– Мало ли, – резко перебил ее Михаил и, схватив телефонный справочник, начал энергично листать. Отыскал нужную страницу, набрал номер. – Роддом? К вам не поступала Елена… Завтра с утра? Но она вчера в аэропорту… – В трубке раздались короткие гудки.

Он снова резко и зло закрутил диск аппарата. – Девушка, мы ищем Мохову. Она шла на самолет, и вдруг начались роды. Что? Понял.

Клавдия Петровна привстала.

– Говорят надо обращаться в справочную скорой.

Но там сообщили, что за последние несколько суток на улицах Москвы никто не рожал и дали номер экстренной помощи при несчастных случаях. Михаил ощутил резкую, тупую боль в затылке.

– Вы чайник не поставите?

Клавдия Петровна вышла.

Он по-воровски набрал «страшный» номер. Пальцы похолодели и плохо повиновались. Оператор, не прерывая, выслушала его и спокойно, четко проинформировала, что уже с месяц «труповозка» беременных не доставляла.

Михаил расслабился, показалось, смертельная опасность миновала. Вошел в кухню.

– Все хорошо, – Его голос был настолько хриплым, что Клавдия Петровна чуть не выронила чашку.

– Правда, правда, – ответ сцецслужб отрицательный. – Он налил воды из-под крана и жадно выпил. – Может подружкам позвонить?

Подруг звали Галя и Оля.

Галя скороговоркой выпалила, что давно не видела Лену и забросала Михаила вопросами. Оля, молча выслушала его, вздохнула и равнодушно произнесла. – Ничем помочь не могу.

– Не понимаю, – Михаил пытался собраться с мыслями. – Несколько дней назад позвонила и сказала, что едет по «Золотому кольцу». От вас узнаю, что полетела ко мне, беременная. Я обрадовался, решил – сюрприз мне приготовила. А в итоге – ни в поезде, ни в самолете, даже дома ее не оказалось.

– Какое «Золотое кольцо»? Все придумала. А вы? – Обреченно махнув рукой, мать продолжала. – В отряд стюардесс собралась. А на медкомиссии обнаружили беременность. Из цветочного киоска уволилась.

Я ей, доченька, расскажи, посоветуемся. Так нет, слушать ничего не хочет, чуть что не по ней, в крик, по-своему привыкла, упрямая, в отца. Потом успокоилась, объяснила: «Миша хочет, чтобы я к нему приехала. В Норильске рожать буду, там и распишемся».

– Не понимаю, – в сотый раз повторял Михаил. – Клянусь, о том, что Лена беременна, впервые от вас узнал. Она мне ни слова не говорила. – Завтра пойду в цветочный киоск. Если там ничего не выясню, схожу в милицию.

Мать долго крепилась, но при слове милиция – разрыдалась.

Михаил собрался в гостиницу, но Клавдия Петровна уговорила его остаться. – Мне страшно одной, Миша.

Расположившись в комнате Лены, он взял со стола фотографию в медной витой рамочке.

«Девчонка совсем, лет семь. На катке «кораблик» выполняет. Старается выглядеть взрослой. И сейчас такая. Ребенок, ребенком. Школу весной закончила, в августе восемнадцать исполнилось, а уже все знает, все умеет. – В горле защипало. Закурил, приоткрыл окно. – Где ж ты, моя мышка несмышленая? Почему молчала, не призналась, что у нас малыш будет? – Выбросил сигарету. – Не раскисать, штурман. Ничего страшного не случилось».

Напряженно вслушивался в каждый шорох, надеясь, что хлопнет дверь или проснется телефон. Но вдалеке раздавался лишь гул самолетов, а когда смолкал, в тишине, казалось, что, падая, шелестят последние листья.

Лёг. Запах чистого белья с ароматом лаванды напомнил их первую ночь в этой комнате…