Т. Абрамова-Милина - Знаки препинания. Он, Она и не только

«Мама, мамочка!» – Ольга обернулась машинально. К ней спешила незнакомая девушка. Она протягивала Ольге руки, подойдя ближе, обняла ее. Ольга оторопела, не понимая, что происходит. Что-то до боли знакомое было в ее облике: белокурые локоны, ослепительно-синие глаза, знакомая улыбка. Белое платье до пола с длинными рукавами струящейся тканью сливалось с облаками. «Она похожа на Ангела, – подумала Ольга, – только без крыльев. Наверное, я умерла».

«Ты не узнаёшь меня?» – девушка улыбалась. «Мамочка! Это я, твоя Анечка!». Ольга, все еще не понимая, смотрела на девушку, а та, не отпуская ее, прильнула головой к груди. «Ты – моя Анечка? – Ольга вглядывалась в знакомые и незнакомые глаза. – Когда ты успела так вырасти, доченька?». Девушка обняла ее крепче. «Я так люблю тебя! Помни это всегда, я очень-очень тебя люблю!». Ольга была растеряна, мучительно пытаясь понять происходящее. «Это сон?». Но она чувствовала прикосновения, видела близко родное лицо, как будто она давно уже знала эту девушку. Это ее дочь, Анечка, только уже взрослая. «Похожа на ангела» —

эхом пронеслось в мыслях, сердце защемило. «Мамочка, ты будешь жить. Моя любовь даст тебе силы. Ты должна жить». Девушка отступила на шаг, не отпуская ее рук, потом еще на шаг, держа одной рукой Ольгину руку. Потом еще на шаг. Ее лазурные глаза светились любовью. «Я очень тебя люблю, милая моя мамочка!». Она удалялась от Ольги, не отводя взгляда, грустно улыбаясь, и протягивая к ней руки, как будто ее уносило облако. Видения исчезли. Потом была долгая-долгая темнота. Болело сердце.

Операция прошла успешно. Опухоль оказалась доброкачественной. Ольга пришла в себя через сутки после операции. У ее постели верным сторожем сидела тетя Паша. Когда Ольга открыла глаза, та кинулась за врачами. Они вошли все сразу, несколько врачей и медсестер. Ольга смотрела на них сквозь пелену, она не могла разглядеть опухшие, красные от слез и полные ужаса глаза тети Паши.

Ольга спросила еле слышно:

– Она умерла?

Коллеги от неожиданности не могли вымолвить ни слова. Они готовились сказать Ольге, что Анечка умерла в одночасье во время ее операции от резко поднявшейся температуры, но хотели сделать это позже, когда ее состояние будет стабильным. Не дождавшись ответа, Ольга потеряла сознание.

После войны Ольга снова вышла замуж. У нее родились две дочери. Ольга стала профессором медицины, работала, пока позволяло здоровье. До самой старости она получала письма от коллег и благодарных, спасенных ею людей.

В ее комнате на стене висели фотографии, заполняя почти всю стену. Там были родители, дети, внуки, сама Ольга, ее мужья и друзья, словом, все близкие ей люди. Среди фотографий был всего один рисунок карандашом, небольшой, в скромной рамочке: девушка с большими глазами и крупными локонами до плеч, за ее спиной – легким росчерком пера – плыли облака, напоминающие крылья.

Яков Моисеевич Штеккер был импозантным мужчиной в достойном возрасте, когда еще не думают о своих похоронах, но уже не планируют существенных перемен. Еще в ранней юности друзья прозвали его Беней, это имя так прилипло, что иногда он даже не откликался на Якова Моисеевича. Беня был образован, умен, хитер, изворотлив, предприимчив, словом, обладал всеми нужными качествами, чтобы стать подпольным миллионером. Большая часть его жизни прошла в Советском Союзе. Еще в молодые годы Беня выбрал деньги основным приоритетом. Конечно, он хотел бы заседать где-нибудь в Академии наук и участвовать в международных ассамблеях, но в свое время он скрупулезно исследовал вопрос развития бизнеса в стране и сделал свой выбор. Он защитил диссертацию, работал на стыке наук, имел множество связей, не говоря уже о том, что оказывал множество платных услуг в сфере бизнеса и коммуникаций. Серые доходы не позволяли шиковать, к тому же Беня не хотел выделяться и привлекать к себе внимание. Он начал зарабатывать в то время, когда компетентные органы еще незримо присутствовали в повседневной жизни. Времена изменились, но привычки остались.

Беня жил в хрущевке в трехкомнатной квартире, где у него была спальня, гостиная и рабочий кабинет. Отвечая кому-нибудь на вопрос о собственной недвижимости, Беня говорил, что у него трешка в широком центре Москвы. Что такое «широкий центр» никто не спрашивал, поэтому для всех Беня жил в хоромах в самом центре столицы. В квартире у него была новейшая техника известных компаний, правда следует заметить, что Беня никогда ею не пользовался. Ему было жалко пачкать посудомоечную машину, духовку, индукционную печь, и стиралку с сушкой немецкой навороченной модели, но в бытовых разговорах на работе он со знанием дела, вставлял свои замечания.