Игорь Бойков - Кумач надорванный. Роман о конце перестройки

Валерьян хмыкнул, опустил раскрытую газету на грудь. Прошлым летом он ездил к родне в деревню, вокруг которой высились обширные, вековые леса. В окрестностях тогда – он хорошо это помнил – без устали работали бригады лесорубов. Тяжкие падения стволов, хруст обламываемых веток, жужжание пил слыхать было от самой околицы. Но он не припоминал, чтобы поваленные деревья бросали гнить на лысых полянах, среди пней. Нагруженные доверху тягачи так и выныривали с лесных просек.

Во второй отмеченной отцом публикации речь шла об эпохе Сталина. Раскулачили, расстреляли, сослали…. В последнем абзаце публицист выдал жутковатое резюме:

“Только по самым скромным подсчётам речь идёт не менее, чем о десяти-пятнадцати миллионах, погибших в концлагерях. Однако чудом выжившие узники ГУЛАГа настаивают, что общее число репрессированных может приближаться к сорока миллионам. Сорок миллионов – население средней европейской страны – перемололи жернова адской машины. И мы, потомки уцелевших, только лишь теперь, десятилетия спустя, начинаем осознавать подлинный масштаб одной из самых чудовищных трагедий в истории человечества”.

Валерьян попытался представить эту огромную, облачённую в серые бушлаты, голодно и угрюмо зыркающую сквозь проволочные заграждения одноликую массу людей – и ему захотелось отвести от газетных полос глаза.

“Ну время…. Ну жизнь…”, – подумал он, холодея.

Третью статью, посвящённую делам международным, Валерьян не успел прочесть до конца. В дверь позвонили.

Он бросил взгляд на часы и поднялся с кровати. Поглощённый чтением, он даже не успел переодеться в праздничное.

Из прихожей уже доносились радостные голоса, шелест букетной обёртки.

Валерьян раскрыл шкаф, достал оттуда свежую рубашку и брюки.

– Ты готов? – заглянул в комнату Павел Федосеевич.

Валерьян как раз застегнул на себе пуговицы.

– Ага. Кто пришёл-то хоть?

– Мироновы, – отец понизил голос. – Сергей со своей Иркой.

Валерьян пригладил расчёской чёлку и вышел в прихожую вслед за отцом.

Квартира быстро наполнялась гостями. Давние подруги Валентины приходили почти все с мужьями, друзья Павла Федосеевича – с жёнами. Сердечные приветствия, поздравления, поцелуи – всё сливалось в сплошной возбуждённо-радостный гомон. Минут через двадцать цветы было уже некуда ставить, хотя водой заполнили все имеющиеся в доме вазы. Приходилось, нелепо соединяя розы с гладиолусами, запихивать в каждую по два букета.

Валерьян помогал отцу расставлять на столе бутылки.

– Всё-таки здорово, что ты съездил, достал. Теперь точно на всех хватит, – удовлетворённо оглядел Павел Федосеевич заготовленную “батарею”. – Иначе мог выйти казус.

Словно ухватывая неотвязно крутящуюся в голове мысль, он тут же прицокнул горестно языком:

– Вот жизнь нам устроили, а! За столом посидеть по-человечески – и то проблема.

Вошедший в гостиницу Сергей Миронов разгладил пегие прокуренные усы, подмигнул Павлу Федосеевичу:

– Эх, найти б такой магазин, где всё всегда было б в продаже, но о котором бы никто не знал?

Павел Федосеевич вскинул подбородок, закатил глаза:

– При нашем абсурде?! Серёжа, ты – оптимист…

Гости чинно рассаживались.

Во главе стола поместилась Валентина. Павел Федосеевич сел рядом, по правую руку. Стол не был широк, поэтому ему пришлось примоститься практически на самом углу, неловко отставляя колени от ножки.

Супруги Мироновы уселись слева от Валентины. Напротив них – подруга матери со школьных времён Наталья Данилова со своим мужем. Далее сидели супруги Никитины, супруги Дворецковы, Татьяна Ермилова, разошедшаяся с мужем в прошлом году. Валерьян устроился от родителей далее всех, за противоположным концом стола, на табурете.

Павел Федосеевич встал, высоко поднял над скатертью рюмку водки. Позвякивание вилок, устремлённых к блюдам и салатницам, стихло.

– Сегодня, седьмого июля, вот этой замечательной женщине, моей дорогой и любимой жене Валентине исполняется…, – он взял паузу, многозначительно и мягко улыбнулся. – Энное число лет. Но число не простое, а особенное, юбилейное, оканчивающееся на цифру “пять”, – он опять на несколько секунд умолк, затем, набрав воздуха, заговорил громче. – “Пять” в данном случае – не просто красивая цифра. Она глубоко символична. Валентина смело может оценивать на “пять” свою жизнь. У неё есть всё, о чём можно мечтать: семья, любящий сын… Валентина окружена верными друзьями, которые пришли её поздравить и искренне разделить радость. Это ведь так замечательно – осознавать, что ты любим и ценим. В этот день, – Павел Федосеевич запустил свободную руку во внутренний карман пиджака и вынул маленькую шкатулку. – В этот день я вручу моей супруге свой, особенный подарок. И пожелаю ей блистать всегда так же, как это немеркнущее золото; цвести, как этот красный, цвета роз, камень.