Алекс Норк - Ноль часов по московскому времени. Новелла IV

«Мы поднимали страну!», – заявляет очередная коммунистическая морда, прекрасно устроившаяся при новом режиме. Это, что, у него с молодости венозные ноги и умерла мать не дожив даже до сорока?

И еще громче: «Мы делали ракеты! Первыми вышли в космос!»

Вы вообще ни хрена не делали, а занимались так называемой «руководящей партийной работой».

Делали друзья моего отца, которые в молодости пошли в физические и технические науки, и среди моих одноклассников есть такие же люди с докторскими степенями, только они уже… да, делают то же самое, только в других точках земного шара. Не потому ли, что Россия опять переоделась, и неважно как называются новые морды?

Однако откуда они? С Марса, из специальных питомников?

Мы уже писали в третьей новелле – откуда. А сейчас нужно только немного добавить.

История… память…

Что между ними общего?

Это просто одно и то же.

У народа нет памяти в психофизиологическом (человеческом) смысле. Его память – история.

Здесь стопроцентная аналогия, если не сказать тождество: человек знает о себе памятью, народ – историей.

И ни у кого в мире не возникает вопрос – нужно ли, и зачем, знать свою историю?

Только на российском телевидении такое могут много раз обсуждать.

Если вы не собираетесь ничего менять, необязательна и история; как туповатому человеку рефлексия – «ну, живу и живу». Но при желании изменений к лучшему, надо знать что именно изменять, то есть знать историческую наличность, потому что она и есть точка координат, из которой возможно движение. И понятно какое – вперед.

Но что такое «вперед» для человека, как не исправление своих недостатков? Об этом говорил и Христос; и почти все заповеди говорят, чего не делать.

Конечно, в конкретных социальных областях «вперед» означает развитие чего-то хорошего уже существующего.

Однако в идейном плане это всегда движение от минусов к плюсам.

Но как? Возможно ли оно не через точку ноль?

А данная точка – ни что иное как норма.

Не надо орать про великое без исторического состояния нормы.

Мы вообще эту станцию проезжали?

Или я просто заспался, когда вы там покупали пиво и сигареты…

В Европе телевизор показывает, в том числе, всё российское.

Но оно «по ту сторону экрана».

А приехав в Россию я оказался «по эту», и очень скоро понял про досрочные возвращения отца и брата.

Вернее, почувствовал.

Нет, никто не лез ко мне с разговорами в духе известных политических шоу, ничего такого конкретного, а только общее… про ауру еще в таких случаях говорят.

Чем она ощущается строгая наука ответить не может, а я, по-простому, попробую.

Мы видим спектр цветов – от красного до фиолетового, однако не весь, существуют еще инфракрасный и ультрафиолетовый.

Их мы не видим.

Но они есть.

Причем известно, что элементарно в нас проникают.

Я за недолгий московский срок несколько раз слышал как, в ответ на детские просьбы, матери отвечали: «у нас денег нет», «у нас мало денег»… А вот в позднее советское время такого не слышал – мороженное или пирожок были мелочью для родительского кармана.

Тут сравнение, сразу оговорюсь, не в пользу прошлого, а в минус сегодняшнему.

Каково ребенку жить в ощущении, что мелкая радость ему недоступна, в какие частоты инфра оно попадает?

А вот, разожратый мужик взял бутылку водки.

Сейчас вмажет у телевизора и порадуется как «мы» снова кому-то впендюрили, хоть бы и на словах – всё равно душу греет… душу?

И лекарства, которые не что покупать…

Обида-безрадостность-злоба сливаются в невидимую инфра.

А лучше, чтобы она была видимой, потому что невидимый убийца многократно опасней.

Можно еще взглянуть «медицински»: лечить эффективно болезнь врачи способны лишь точно ее установив. А как лечить хворого, но психически мало нормального, который на всех углах кричит: «я самый сильный и самый-самый, я великий и всех победю!»? Причем, это не подросток, а крупный детина, да еще норовящий в любой момент схватиться за кол.

И вот ощущение коллективного этого «самого-самого» у меня возникло и, по мере пребыванья в Отечестве, усиливалось.

Охлосные чуваки очень любят вообще во всём отводить от себя стрелки, но особенно любят хоть чем-то себя уважать. Поэтому, отгоняя справедливые, даже для последнего их дурака, сомнения, принимают и аплодируют давно изношенной поговорке: «Мы русские – духовные! За это нас ненавидят».

Ненавидят? За это?

Каким образом тем «бездуховным» на Западе наша духовность (если такая есть) мешает ходить в магазины, не отказывать себе в кафе-ресторанах, отдыхе на пляжах теплых морей… а самые нас ненавидящие посещают картинные галереи, многочисленные концерты серьезной музыки, где, чаще чем на родине, выступают лучшие российские исполнители… наука тоже валит вовсю к бездуховным – каким образом, возникает для стороннего наблюдателя законный вопрос, – каким образом всё это вместе укладывается в охлосной голове?