Екатерина Полухина - И всё-таки после ночи наступает рассвет. Приключенческий роман

За эти годы, Андрей отстроил себе в лесу новую избушку. Старый дом на кордоне совсем состарился и не ровен час, мог бы завалиться и придавить всех, кто находился в нём в данное время. А, новый домик получился светлым, удобным, сухим чистеньким. Любаша уже неоднократно бывала там. Она очень любила, этот папин дом, как она его называла. Там так хорошо пахло от стен, срубленных из ёлки. Избушка эта походила на сундучок, в котором хранятся всякие женские украшения и безделушки. Так здорово он был обустроен, этот домик. Всё в нём было сработано с душой, любовью, сердцем. Ладно, и гладко, без заусениц. В нём было тепло зимой и прохладно летом. Окошечки, хоть и маленькие, но всегда чистые, поэтому в домике всегда было светло.

Они с отцом ходили целыми днями по лесу, и папа учил её лесной жизни. Она знала, где кто живёт из лесных обитателей. Умела отличать голоса птиц. Определяла крики животных и хорошо имитировала их. Помогала в выхаживании ослабших и больных, или потерявшихся малышей. У них на кордоне жили: лисёнок, ворона, маленький полосатый кабанчик, охромевший от укуса какого – то зверя. Она ухаживала за всеми этими бедолагами, прививая тем самым в свой характер: доброту, терпение, сердечность, любовь ко всему живому.

Ей помогали во всём, серо – дымчатый кот «Храбрец», прозванный так за одержание победы над квочкой, будучи ещё совсем котёнком. Когда она, отгоняя его от своего выводка, клевала в нос и била крыльями, наскакивая, словно разъярённая фурия. Он не испугался и, не удрал, поджав хвост. Нет, он просто важно удалился и долго потом, тёр нос, горевший от ударов лапой, облизывая кровь. И овчарка, породы немецкой и северо – кавказской, «Бари».

Пёс этот был просто аристократ во всём. Не залает просто так, бездумно, как это делают псы дворняги. Не съест, что зря, у постороннего не возьмёт пищу, какой бы она ни казалась привлекательной и соблазнительной на вкус. Без разрешения хозяина, не съест добычу, а будет терпеливо ждать, пока ему выделят его долю. Даже, если он будет умирать от голода. Он был другом, охраной, помощником.

Ему доверяли самое дорогое, ребёнка и он, охранял и развлекал девочку, пока отец её уходил в деревню. На него можно было положиться во всём, как на человека, да, ещё и не на каждого. Он понимал всё и был всем тем, в чём нуждалась девочка – подросток. Только говорить не умел, да, ведь это не самое важное иногда бывает. Много говорить, это ещё не значит, быть самым необходимым. Они с Любашей ловили куропаток и тетеревов, рыбу в речке, протекавшей недалеко от избушки. Собирали грибы и ягоды. Наблюдали за жизнью лесных жителей.

Одного Бари не мог переносить спокойно, это, когда белки высоко скакали над их головами. Будто дразнились. Тогда он заливался громким лаем и бросался на дерево, где устраивали свои оргии, эти непоседы. Казалось, он хотел сам вскочить к ним и, расправиться с этими шалуньями.

Особенно они донимали его, когда у них в марте и повторно в июне, начинаются свадьбы. В это время самцы носятся по веткам и на глазах у самки азартно дерутся. Её же дело – выбрать самого сильного и проворного. Вот тут – то и доводили они пса до безумия. Он просто заходился лаем и, уже придя домой с Любашей ли, летом, или же с её отцом в марте, не мог сразу успокоиться. И, всё время ворчал и смотрел вверх, будто возня белок всё продолжалась даже и в избе. Но, немного погодя, он успокаивался, ложился у порога и дремал, тихонько повизгивая во сне. Видно белки и там доставали его.

Храбрец же был совсем другого склада. Он не гнушался и не считал пороком поймать птицу, или же полакомиться её выводком. А, то и яйца в гнезде уничтожит. Ведь мышей нужно ловить, а тут под ногами корм, бери-не хочу. Да и, если бывает, любопытная белка зазевается, враз горло передавит ей и, был таков с ней. Где нибудь в укромном месте разделается с тушкой, а в избу принесёт трофей, пушистый хвост беличий и, давай играть и забавляться с ним. Такой хай поднимет, что даже Бари втравит в свою игру. И, когда эти оргии заканчиваются, тот виновато смотрит в глаза хозяину и винится. Жалобно скулит и закрывает лапой глаза, будто просит прощения. За то, что не удержался и поддался на провокацию этого сумасброда и бандита.

После каждого такого набега Храбреца, Бари закапывал остатки его пиршеств и старался проучить наглеца. Но, тот быстро пасовал и запрыгивал на дерево; или же наоборот, выпускал когти, ощетинивался и, тогда искры летели от него, словно от электрического провода при замыкании. Бари всегда благоразумно прекращал первым потасовку и долго не хотел мириться с хитрюгой. Но, вот всё опять забыто, и они носятся друг за другом словно маленькие дети – непоседы.