Тимофей Ковальков - Сфирот Турхельшнауба. Или Тайна Шестой брамфатуры

– Вот и забирайте вашу открытку. И валите ко всем чертям! – Последнюю фразу Дорис Викторовна произнесла громко и грубо, на весь коридор.

Он в полной растерянности покинул здание и сразу же вспомнил о своем намерении накачаться в хлам. Домой идти не стоило: там было слишком одиноко и неуютно после ухода Капитолины. Турхельшнауб вспомнил о ресторане Moon’s kiss 3 3 «Поцелуй луны». – вполне подходящем месте для подавления душевного кризиса.

Ресторан располагался неподалеку, в полуподвале старинного особняка, чудом уцелевшего от реконструкции, реновации и модернизации. Поговаривали, что в эпоху лихих девяностых владелец замышлял организовать респектабельный гей-клуб. Дельце не выгорело, и голубому счастью пришлось экстренно переквалифицироваться в разливайчик средней руки. Заведеньице отдавало духом местечкового аристократизма. Официантки шныряли вышколенные, подпирая острыми сосками молодых грудей прозрачный шелк синих блузочек. Неприлично коротенькие юбчонки открывали коленки в черных чулочках, а на головах красовались овальные красные шапочки, наподобие тех, что носят диспетчеры в метро. Выпивка и закуски подавались на серебряных подносах в старомодных хрустальных бокалах и фарфоровых тарелочках. Дело обставили торжественно: обслуга подходила к столику дрессированными группами, окружала посетителей заботой. Девушки без конца поправляли белоснежные салфеточки, раскладывали серебряные вилочки, улыбались, приседали и эротично вздыхали.

Толстые стены, глубокие ниши окон и массивные портьеры создавали полумрак и тишину, наполненную приглушенными звуками джаза. На столах горели восковые свечи в любое время суток, а в центре зала полыхали березовые дрова в роскошном камине. Пол солидно отсвечивал плитой черного мрамора, а стены обтягивали синие тканевые обои с благородным золотым узором под дореволюционную старину. Именно так представлял себе аристократизм хозяин заведения, насмотревшийся советских кинофильмов про времена НЭПа.

Турхельшнауб заказал бокал бельгийского нефильтрованного пива, похожего на цветочный нектар, и графинчик водки. Выйти из шока удалось лишь минут через сорок, и то только после того, как он выпил три рюмки и две кружки. Турхельшнауб достал из кармана конверт, врученный ему следовательшей, и распечатал. Внутри лежала самая настоящая «валентинка», с розочками и голубями, на открытке было написано: «Не теряйся, влюбленный глупышка», а внизу – номер телефона. «Вот так Дорис!» – удивился Вениамин.

Подумав минуту, он попросил фирменную закусочную свиную котлетку, подававшуюся на скворчавшей чугунной сковороде с картошечкой, зеленым лучком и соленым огурчиком. Пожрать свининки после водки с пивом – не в этом ли состоит истинный патриотизм? В соцсетях утверждают, что поросятина во всех ее многочисленных подвидах укрепляет иммунитет. Недаром же он добровольно и сознательно крестился в православную веру, избавив себя от глупых иудейских запретов. Сегодня ведь День святого Валентина, он имеет право.

Отхлебнув янтарного пива, Турхельшнауб набрал телефон Сергеева: не заливать же горе в одиночку, в самом деле. Он не сомневался, что приятель примчится, как обычно, с первобытным энтузиазмом, готовый прыгнуть в огонь и воду. А уж если звать Сергеева, то почему не пригласить и Белгруевича? Гриша слишком осторожный и осмотрительный человек для внезапных вылазок, но чем черт не шутит. Белгруевич, как и Турхельшнауб, отмучился некогда пять с половиной лет на факультете теологии, а потом устроился протирать штаны старшим культуртрегером в Научно-исследовательский институт комплексного образования, русского языка и городского администрирования, известный под сокращением НИИ «Коряга». Гриша был завзятым ипохондриком и занудой, но поддержать мужской философский разговор умел.

Оставалось подождать, запивая котлетку прохладным нектаром и рассматривая узор чулок на бедрах официанток, выставляющих на скатерть запотевший хрустальный графинчик с настоянной на хрене и смородиновом листе водки. Не прошло и получаса, как в зал энергично вошел Сергеев – редактор канала «Утренняя урина». Сергеев работал по гибкому графику, но если дело доходило до импровизированной попойки, то гибкость графика не знала никаких границ. Сергеева называли рубахой-парнем, и, видимо, поэтому он носил сорочки ярких цветов. Сегодня на нем была рубашка канареечного цвета. Не успев присесть, отмахнувшись от официанток, он закатал рукава, налил сам себе великанскую рюмку водки, выпил залпом и вздохнул.