Лоя Ксеанелис - Из-под стола

О! Как обожала Лёка чудесный аромат своей матери: запах дешёвеньких духов «Серебристый ландыш», дополненный ненавязчивыми нотками персиковой пудры да помады, буквально околдовывал, расслаблял; она, наслаждаясь, закрыла глаза, тут же задремала. Девочка проснулась оттого, что мама передвинулась к окну, народу поубавилось, значит проехали достаточно, люди потихоньку выходили на своих остановках.

– Нам долго ещё? – соблюдая привычный ритуал, сонно спросила дочь.

– Не очень, – обычный ответ показался резким, голос – надломленным, раздражённым.

Кроха сбоку вопросительно взглянула на молодую женщину, зоркие глаза Лёки заметили мокрый след слезы на раскрасневшейся щеке, она не придала значения всему этому, мало ли что – у взрослых всё странно.

– А оленей проезжали?

– На следующей остановке будут, вовремя проснулась.

– Я писать хочу, ещё на твоей работе захотела, не у кого спросить было.

– Сейчас нельзя. Потерпи немного! Не думай об этом. Хочешь семечек?

Лёка кивнула. Она любила семечки. Мать, пальчиками очищая от шелухи, вкладывала ядрышки в раскрывающийся нежный ротик, будто птенчика кормила. Соседка, сидевшая рядом, искоса наблюдавшая за парой, умильно улыбалась.

Проскочили скульптуру оленя с оленихой, момент всегда восхищал – лес раздвигался, животные казались живыми и будто приветствовали девочку еле приметными кивками, она в ответ махала им ладошкой.

Женщине надоело чистить семечки для вертящейся непоседы; сунув в ручонку всё, что осталось, велела учиться добывать зёрнышки самостоятельно. Дочь занялась делом. Зоя, глядя остекленевшим взглядом на проносившиеся мимо знакомые пейзажи, задумалась о чём-то своём, настроение у неё окончательно испортилось, грустное лицо приобрело выражение беззащитной потерянности.

Лущить у малышки получалось плохо, она вся вымазалась слюнкой, пальчики стали липкими, семечки скользили по ладошке. Ей вскоре тоже надоела возня, хотелось съесть всё сразу, так казалось вкуснее, да и легче; отвернувшись к окну, она, скрывая шкоду, впихнула всю оставшуюся горсть неочищенных зёрнышек в рот, торопливо разжевала, с усилием проглотила. Мать не заметила хитрой уловки своей озорницы. Дело слажено, вышло отлично! Заниматься стало нечем. Попробовала покататься на гладких деревянных скамьях, скользя шароварами по скользкой прохладной поверхности, чуть не упала, выходило не очень.

Вагон почти опустел. Наконец-то Усово! На конечной остановке из поезда вышло совсем мало людей. Спустились с платформы. Мать отвела Лёку к кустикам, дав уже еле сдерживающейся дочери облегчиться. Взявшись за руки, они неторопливо пошли вдоль дороги. До родного дома в Калчуге идти не очень далеко, а вечерком в тишине прогуляться в такую погоду одно удовольствие. Смеркалось, зимой сумерки ранние.

Пройдя в узкий проход между заборами, мать с дочкой вышли к приземистому деревянному дому. Строение с восемью индивидуальными входами, от которых спускались трёхступенчатые скрипучие лесенки, переходящие в протоптанные снежные тропинки, расползающиеся в разные стороны, походило на странное насекомое с множеством горящих, низко посаженных окошек вместо глаз. Маленькие палисадники, огороженные невысокими штакетными заборами рядом с каждой дверью, в воображении девочки служили калошами для лап чудища. По одной из лестниц приехавшие поднялись наверх, прошли на ощупь через маленькие тёмные сени в небольшую комнату в два окна. Девочка придирчиво огляделась, проверяя, всё ли осталось по-прежнему. Сбоку от входа, за выцветшим полотнищем, находилась кухонька, там топилась маленькая печка, отгороженная прикреплённой к стене обтёсанной деревянной доской, служащей полкой и столом одновременно; рядом уместились два крашенных в кирпичный цвет табурета. В красном углу, перед входом, теплился огонёк под образами. У окошек, убранных узорчатыми светлыми занавесками, разместилась лавка; к стене прижалась узкая пружинистая постель, застланная белой простынёй с вышитым подзором. Подушка, установленная рёбрышком вверх, прикрытая тонкой ажурной накидушкой, выглядела чуточку игриво. Напротив угадывалось второе спальное место, отгороженное лёгкой цветастой занавесью, казавшееся намного больше первого, украшенное двумя подушками. К его изголовью вплотную приставили детскую кроватку с опускающимися верёвочными перильцами по бокам. Тут же разместился зажатый койками с двух сторон круглый стол, накрытый зелёной скатёркой, спускающейся до самого пола, а под ним мир Лёки, там все её игрушки. Тесно, свободного пространства почти нет. Вещи висят на гвоздях, под защитой подвешенного на прищепки куска жёсткой ткани. Слева от входа чудом втиснулся светлый лакированный сервант с отделениями для белья и посуды – мамино недавнее приобретение, её гордость. Из-за него старый бабушкин сундук пришлось вынести в холодные сени. Лёке близко подходить к новой мебели запретили, вдруг поцарапает блестящее покрытие. Комнатушка выглядела скромно, привычно, за неделю отсутствия малышки ничего не изменилось.