Виктор Сиротин - Цепи свободы

Ренессанс ознаменовал освобождение от вяжущих мысль догм, и «развернул» духовные составляющие Европы в сторону пассионарного восприятия мира. Таким образом, «недополучая» эстетические знания в своём времени, пытливая мысль обратилась к языческим достояниям античного мира. На время человек вновь ощутил себя «мерой всех вещей». Однако, в течении нескольких веков настаивая и развивая приоритеты «человека», – «мера» эта довольно быстро исчерпала себя в последующих эстетических конепциях европейского мира. Напомнив о себе в форме поствозрожденческого гуманизма, – оно подготовило Просвещение.

Если несколько упростить, то визуальную эстетику затеняло коструктивистское мировосприятие. В европейской цивилизации отвоёвывало свои права дотошное аналитическое мышление учёного, механика и естествоиспытателя. Великие географические открытия, научно-техническая революция и капиталистическое промышленное развитие нуждались в больших деньгах, что оживило банкирскую деятельность и выставило её на новый – главенствующий уровень. Решающую роль в ускорении цивилизационных процессов сыграло появление книгопечатания.

События начала XVI в. показали, что германо-романскому культурно-историческому типу было особенно тесно в рамках социально робкого и не редко вялого христианского мировоззрения. Как следствие: от духовного тела католицизма отделилась немалая его часть, тут же начавшая распадаться в многоконфессиональной путанице протестантизма. Таким образом о себе заявила обмирщённая и обуржуазенная, но духовно-благовидная модель христианства. Давно назревавший внутренний конфликт общества исторически спровоцировали 95 тезисов Мартина Лютера.

Того и не желая, никому не известный виттенбергский монах стал знаменосцем протеста нового типа. Согласно Максу Веберу, лютеранская проповедь не только дала толчок Реформации, но послужила поворотным моментом в зарождении капитализма и определила дух Нового Времени. Сделав чёрную работу, сын рудокопа уступил место тем, кто, по сути, исповедовали меркантилизм в христианстве. Последнее всё больше подчинялось «идеологии» быстро прогрессирующей буржуазной модели общественного развития. Реализованные в протестантизме, они более всего благоприятствовали здешнему бытию, «найдя подтверждение» своим ожиданиям в учении Жана Кальвина. Впрочем, венскому проповеднику, озабоченному «избранностью» немногих, не было дела до остальных. Главенство «материи» в учении привело к тому, что спасение души находило отклик у тех, кто уже был «избран» в мире сём. Задним числом «лучшими» признавались те, кому чаще других сопутствовал успех «здесь».

Таким образом, кальвинизм поставил Христанство с ног на голову, ибо уже «спасённые» не нуждались в моральных качествах, прокламационно ведущих к этому. Выйдя на историческую арену, кальвинизм, с его потребительским мировосприятием, рационально-производственной ориентацией и моралью, позволяющей давать деньги в рост, – не только не создавал условий для появления святых, но догматически отвергал само понятие святости. Последняя, столь же принципиально не вписываясь в протестантский кодекс, костью в горле застревала в делах исповедников золотого тельца. Крен в пользу последнего увеличивался с каждым столетием.

Мартин Лютер

Лукас Кранах Старший. 1520 г.

Невозможность долее существовать в системе ценностей «феодального барокко» создала ножницы, коими были вырезаны немалые дыры в, казалось бы, нетленных духовных достояниях европейской цивилизации. Это утверждение может показаться странным, но лишь на первый взгляд. Поскольку, реализуя своё видение мира на основе дерзко заявивших о себе опытах в естествознании, науке и технике, «европейское человечество» в такой форме подошло к переоценке в первую очередь гуманитарных достижений прошлого, что было более чем закономерно.

Смена мировоззренческих и этических категорий следует после смены духовных, а не наоборот. Sturm und Drang во всех направлениях – вот как можно было охарактеризовать ренессансных пассионариев Европы. Именно в этот период укрепилась обозначившая себя парадигма развития европейской цивилизации, в которой гуманитарные пристрастия переплелись с «первобытным», по сути, глобальным потреблением. Наверное, со времён Адама и Евы человек не был столь дерзок, как в XV – XVI вв., ибо «древом познания» становился весь мир… Именно тогда тяжёлые галеры и галеасы уступили место более устойчивым и быстроходным парусным судам, большим по размеру и снабжённым тремя или даже четырьмя мачтами с прямым парусным вооружением. Последние, поистине, стали знаменем новых, пересекающих моря и океаны мировоззрений. Духовное зрение в одночасье уступило «навигационному мировосприятию». Вдруг, оказалось, что диапазон смирения человека во многом зависел от возможностей постижения мира. Как только они увеличились, так сразу забылись евангельские заповеди и просто моральные наставления. Хотя, и тогда находились праведники, без особой надежды на вразумление твердившие о том, что смысл пребывания на земле «венца творения» состоит в сотрудничистве с не им сотворённой данностью, в совершенствовании природы, в преумножении плодов её и целесообразном управлении в соответствии с её законами; то есть, – руководствуясь развитым сознанием и сообразным с вселенной мироощущением. Тому же (правда, с некоторым историческим опозданием и не в качестве праведника) учил английский философ Бэкон Веруламский: «natura vincitar parendo» ( «побеждай природу, подчиняясь ей» ).