Тоня Третьякова - Мой друг девочка

Мы с Майей вышли из дома и остановились у цветочной палатки. Майя лоббировала пурпурные розы, но мой кошелек был решительно против, и я взяла две гвоздики.

– Две – это потому что на похороны, – объяснила я дочери.

– Ясно, – кивнула она. – Если человеку дарят два цветка – значит, он умер, а если три, то значит, не умер.

– А если четыре? – не сдержалась я.

– Наверное, еще немножко жив.

В садике было как-то пустовато. То ли все решили хором заболеть, то ли у меня опять стали отставать часы, и мы серьезно опаздываем. Дверь в садике тяжелая, видимо, чтобы малыши не могли справиться с ней даже всей группой.

Кстати, в садик моя дочь устроилась самостоятельно. Я год пыталась что-нибудь сделать, но ответ был занудно одинаков: «Мест нет!» Если, конечно, вы не мать-одиночка с четырьмя детьми. Но я к этой категории не относилась, поэтому смирилась с подобным положением вещей и начала искать плюсы в «несадиковской» жизни. Трудно сказать, нашла ли. Например, можно поспать лишний час, так как вставать на работу и вставать на работу, а перед этим отвести ребенка в садик – две большие разницы. Еще можно совать ребенка работающим бабушке-дедушке как переходящее красное знамя. И не бояться гуляющих по ясельным группам вирусов.

Так вот, как-то раз моя дочь ехала с дедушкой в трамвае и по своему обыкновению разговорилась с соседкой. Приятная дама бальзаковского возраста несколько остановок выслушивала Майкины объяснения на тему «как ей хочется играть с ребятками».

– А ты в садик ходишь? – интересовалась дама.

– Нет. Не беруть, – разводила руками Майя. – В одном нет мест, в другом надо много денег. Но там тоже нет мест.

Собираясь выходить, дама прочувствованно сказала: «Девочка, я заведующая 37-м садиком. Приходи ко мне, я тебя возьму!» Трамвай, вероятно, с трудом удержался от аплодисментов.

А я, узнав обо всем от дедушки, дошла до садика №37 и сказала: «Здравствуйте. Я мама той девочки, с которой вы познакомились в трамвае».

Думала, надо мной посмеются. А нас взяли в старшую группу. Теперь мы ходим в детский сад и верим в чудеса. А также очень любим нашу заведующую и все время стараемся зайти в садик через главный вход, надеясь встретить ее в коридоре и раскланяться.

На работе я первым делом сунула цветы в вазу. Не одна я сделала правильный похоронный выбор: почти все цветы оказалась гвоздиками разной степени пушистости. Эльвира Валерьевна давно не работала официально. Но в свои 74 то и дело забегала «к любимым коллегам». Я при встрече с ней вежливо раскланивалась, но, впрочем, можно было особенно не стараться: взгляд старушки скользил мимо в поисках знакомых лиц. Тем не менее инсульт Эльвиры Валерьевны все восприняли близко к сердцу и всем коллективом собирались на похороны.

Как всегда, поломав голову над дилеммой, дойти ли через весь этаж до туалета, чтобы помыть чашку или и так сойдет, традиционно решила, что кофе забивает все посторонние вкусы.

Марина по телефону радостно восприняла идею отмечания «не юбилея» семейной жизни и даже предложила встретиться у нее и приготовить гигантские макароны с какими-то чернильными морепродуктами. Она очень любит всякие кулинарные эксперименты, но ее домочадцы почему-то предпочитают картошку.

– Верю, что ракушки грандиозны, но давай лучше у моей работы. Мало ли – вдруг надо будет срочно мчаться в редакцию.

– Ладно, принесу с собой пирожные с кремом из манной каши – мама пекла.

– А-а-а, если пирожные, я приду.

Несмотря на сомнительные ингредиенты, выпечка Марининой мамы была божественной.

– Все вы гады, не даете раскрыться моему кухонному гению! – опечалилась Марина. – Олег, не ешь с пола! Вот! Вместо полезного протертого супа наворачивает квашеную капусту. Олег!

Я быстро распрощалась. Удивительно: даже совсем близкие духовно люди могут быть совершенно далеки от тебя. Например, в еде. Если ты любишь пирожные, а они макароны с чернилами. Все-таки мир устроен очень сложно.

День такой-то

Моя соседка по кабинету Юля – трудоголик. Ей 35 лет, у нее нет семьи, зато есть репутация в городе. Это зубр, на которого надо равняться, и даже заместитель мэра по всякой недвижимости – фактически Бог – уважительно раскланивается с Юлей на городских планерках. Меня он особо не замечает. А когда замечает, то напоминает про обязательное согласование текстов. Можно подумать, я не согласовываю! Сам все время употребляет фразы, в которых самые понятные слова – кадастровый учет. И еще хочет всенародной любви. Как его только Юля терпит?