Алёна Жукова - Тайный знак

Ася нахмурилась, хотела было что-то сказать, как ее опередила Клава:

– Во-первых, не смей говорить с пренебрежением. Не к попу, а к батюшке Илье. Хотите, можем съездить, там и разберемся с вашими фантазиями. Зачем вам сдалась эта книга, не знаю, но беды она много наделала. Дед ее жуть как боялся, и если действительно закопал, то не зря. А ты, Ася, пойди поищи хорошенько побрякушку свою, прежде чем человека хорошего обвинять.

– Клава, на моих глазах это было. Он в окно влез, напугал до смерти. Стило на столе лежало. В одно мгновение умыкнул, я только закричать успела.

Афанасий покачал головой:

– Не нравится мне все это. Тут к Володьке его дружок Серега повадился, все чего-то требовал. Может, Володя задолжал ему или еще что? Последнее время он сам не свой был – нервный, неулыбчивый. Не случилось бы какой беды. А давайте-ка действительно в храм съездим. Узнаем, был ли Володя там сегодня.

– Хорошая мысль, – ответил Миша. – Все едем?

Женщины закивали, Афанасий обрадовался и тут же пообещал Асе, что она не пожалеет о такой экскурсии. Ася улыбнулась:

– Дорогой Афанасий, я в церковь на экскурсии не хожу.

– О чем вы? Аська чаще в церкви, чем дома, бывает, – съязвил Миша. – Ладно, Асюха, не сердись. Так что, дорогие, она вас еще всяким церковным заморочкам поучить может. Поехали!

Машина то и дело подскакивала на разбитой дороге. На горизонте небо темнело, наливаясь грозой. Уже накрапывал дождик, рискуя перерасти в полноценный ливень. Клава озиралась по сторонам, прислушиваясь к едва слышным раскатам грома и утираясь мокрым от пота носовым платком. Ехать было недолго, каких-то пару десятков километров, но она как заведенная твердила: «Может, вернемся? Сейчас как ливанет, застрянем ведь…» Чтобы разрядить обстановку, Афанасий начал рассказывать Асе историю храма.

– Асенька, ты глянь направо. Вот, через лесок, присмотрись, купола видны зеленые. Как ближе подъедем, увидишь, какая красота: стены белоснежные, кресты золоченые. Недавно новые колокола привезли. Звон такой, сердце замирает. Храм наш, считай, заново построен, но на старом месте. Раньше там стояла церковь, которую чуть ли не при первом Романове поставили. Чего только с этой церковью не делали: и в огне горела по неосторожности, а потом вандалы большевистские с умыслом жгли; и вода ее затопила, когда какие-то монтажные работы неподалеку вели; и грабили ее, устраивали всякие склады, даже скотину там колхоз держал… Но возродилась, красавица. Второй десяток лет пошел, как всем миром стали поднимать. А батюшка наш, Илья, герой просто. При храме и школу воскресную организовал, и теперь вот приют. Дай Бог ему здоровья.

– Афанасий, а сколько детей в приюте? – спросила Ася и добавила: – Малыши?

– Да нет, не только. Разных возрастов, ребят уже сорок, наверное. Больных много появилось. Страх господний, как такое пережить? Смотришь на них, и стыдно, что живешь: руки-ноги на месте, глаза видят, уши слышат, язык ворочается, а еще недоволен чем-то… Только бы батюшка на месте был, когда приедем. Он у нас хоть уже крепко немолодой, но активный очень, все сам.

Когда они подъехали к храму, погода совсем испортилась. Ася попыталась разглядеть церковь сквозь струйки дождя, лупившие по лобовому стеклу, но видела только светящиеся белоснежные стены на фоне грозового неба, которое вдруг ярко вспыхнуло и с грохотом обрушилось на землю. Клава охнула, перекрестившись. Асе и самой показалось, что крест на одном из куполов принял на себя удар молнии.

Майская гроза грохотала под завывания ветра, сначала не давая им выйти из машины, а потом выворачивая зонтики в руках. За пару минут, пока добежали до церкви, промокли насквозь. В притворе Афанасий и Клава сразу разговорились с милой женщиной из церковной лавки, которая протянула им бумажные полотенца; на вопрос Клавы, на месте ли отец Илья, она ответила, что батюшка собирался уехать, но гроза остановила.

Ждать пришлось недолго. Отец Илья вышел, приветливо улыбаясь промокшему семейству. Он был уже глубоко пожилой человек, но крепкого телосложения, почти что военной выправки. Миша отметил забавное сходство между стариками: Афанасием и батюшкой, Клавой и женщиной, торгующей свечами. У всех на лицах было какое-то особое, не повседневное выражение – то ли от напускной серьезности, то ли еще от чего, он не мог объяснить. Может, и у Аси такое же? Он посмотрел в ее сторону. Голова жены была покрыта легким газовым шарфиком, глаза были счастливые, а на губах, впервые за эти дни, он заметил улыбку.