Балнохи - Я не дам тебе упасть

Каллиста лежала в позе зародыша в углу. Он тихо зашёл в комнату.

– Вставай! – приказал он ей, как не старался он сдержать себя, ему это не удалось. Она быстро и робко поднялась и подошла к нему. – Снимай пижаму, – всё ещё в приказном тоне говорил он. Каллиста сняла хлопковую пижаму, цвета песка. Абсолютно все раны на её теле кровоточили. Кол спокойно стал снимать бинты, не обращая внимания на болезненные вскрики Каллисты. Каждую рану он заливал перекисью, сильно промачивал и опять заматывал бинтами. Сильнее всего присох бинт к костяшкам рук, пришлось отрывать вместе с кожей. Кол, жёстко оторвал бинт от костяшек, от чего тонкая струйка крови полилась по ладони. Каллиста изо всех сил пыталась стоять спокойно, она лишь тихо плакала, зажмурив глаза. Колу не было её жаль, ему даже было приятно причинять эту необходимую боль.

– Ешь, – закончив свою работу, опять приказал Кол. Она смиренно села напротив подноса, Калли попыталась взять в руки ложку, но кисти ужасно болели, после обработки. Он видел это и лишь усмехнулся, её беспомощности. Она очень хорошо услышала его смешок и, не вставая, отодвинулась в угол. Он сверху вниз смотрел на неё, не моргая, злоба закипела в нём. Она не смотрела на него, она боялась и лишь по ногам следила за его передвижением.

Кол подошёл к ней и тихо с язвительностью спросил:

– Больно? – она промолчала и ещё больше вжалась в стену. – Больно? – громче спросил он, она молчит. – Больно?! – заорал на неё разгневанный Кол, на что она выпалила со слезами своё "Да". Он встал и заходил из стороны в сторону.

– Хорошо, как думаешь, нож в спину больнее этого?! – её нервно затрясло от его слов. Он несколько минут постоял, пристально смотря на неё. – Опять молчишь… – Кол опустил голову и сел напротив неё.

– Почему? Зачем? Я ведь желал тебе только добра. Я ведь хотел сделать из тебя нормального для общества человека. Я понимаю, что ты многое пережила. Я просто хочу тебе помочь. Я ничего от тебя не требую. Я хотел стать тебе отцом, наставником, старшим братом. Не ищи в моих поступках корысти и не сравнивай меня с другими людьми, – с каждым словом его тон от тихого и спокойного становился всё громче и жестче. Он говорил искренне, оголил перед ней душу, а она всё молчала. Она, кажется, даже не дышала под его натиском.

Кол всматривался в её лицо закрытое прядью волос. Кол смотрел, и смотрел… он ожидал ответа, но с каждой секундой ожидания, его взгляд становился всё холоднее, а желваки так и ходили.

– Почему ты молчишь?! – подскочив с места, заорал Кол. Как же ему хотелось, услышат её голос, её ответ. Любой, но чтобы он был. Нет, ничего хуже неизвестности. Обезумев злобою, он подскочил и поднял её за плечи, так чтобы их глаза были на одном уровне. – Ответь мне! – Закричал, Кол. Она опустила голову и не проронила ни словечка. Он ушёл в своё безумие с головой. Ещё крепче схватив Калли за плечи, он начал её сильно трясти, повторяя свою последнюю фразу. В этой бешеной тряски она выглядела, как тряпичная кукла. В какой-то момент Каллиста подняла свою голову, и Кол что-то там увидел и… впился в её опухшие, рассечённые губы. Он познал вкус её губ и сошёл с ума. Это вкус пьянил, не отпускал.

Через несколько минут он своими сильными руками прижимал её израненное тело к своему и вкушал… и вкушал вкус её губ. Безумие отходило в свою тесную комнатку. И, вот до него доходит, что он творит. Он целует ребёнка. Он возбуждён и желает трахнуть этого ребёнка. В ужасе от собственных желаний и мыслей он распахивает глаза и отбрасывает Каллисту на матрасы.

Несколько минут они оба не шевелились и всё смотрели в пол, восстанавливая дыхание и разум. Он быстро посмотрел на Каллисту, она сидела на том же месте, обняв свои колени. Он быстро развернулся и пошёл к выходу.

– Это ничего не меняет. Прости за эту вольность. Ешь, пока еда горячая, – спокойно сказал он у двери и, обдумывая своё поведение, ушёл прочь. Каллиста смотрела вслед уходящего человека и не могла понять, что случилось. С ней такое впервые.

Почему же она хотела его убить? Она действительно боялась. В её голове выстроилась определённая теория, что за каждым теплом идёт боль. Когда, она была в концлагере, эта теория всегда подтверждалась. За данную одежду, чтобы она в зимние вечера не замёрзла, в неё летела заточка из сворованной ложки от какого-нибудь похотливого мужлана. За еду, шла игла в вену, чтобы взять кровь для раненных фашистских солдат…

– Почему, я это сделал? Какого хрена?! – закуривая сигарету на балконе, разговаривал сам с собой Кол. Он не мог найти ответа на этот вопрос, что случалось с ним крайне редко. Он просто это сделал? Просто так? Нееет. Выпуская клубы дыма, он прикоснулся к губам, вспомнив этот поцелуй, когда он отвёл ладонь, то увидел на пальцах кровь. Вот, что его так опьянило. Её кровь.