Алексей Болотников - Стихи на брудершафт. Книга посвящений

Здравствуй, однокашник!
Здравствуй, однокашница!
Здравствуйте, любимые мои учителя!
Жизнь почти что канула.
Ну, а мне все кажется,
Только начинается история моя…

Я сижу за партой
С Шуркой Пустоваловым
(а до слез хочу сидеть с Валей Машниной).
Мы рисуем нолики… Шурке я пожаловал
Половину калача. Вале – остальной.
Мы считаем палочки… мы жуем калачики
И скрипим-корпим пером над чистописанием…
Донимают сопли нас и устали пальчики!
А в окно валит весна – не по расписанию.
«Ши-ро-ка стра-на мо-я…»
Я воюю с кляксами.
Шурка наискось плетет изгородь крестов.
Только Валя Машнина тоненькими пальцами
Заплетает кружева аккуратных слов.
Поправляет локоть мне строгая учительница,
Гладит волосы мои, вставшие в дыбы.
«Широка стра-на…» моя
Вредная чернильница
Налетела на рожон – на рукав судьбы…
Рухнул с неба колокол. Шурка заливается.
А у Вали Машниной – слезки на колесиках.
А «непроливайка» -то и не проливается!
И звонок… ура!.. звенит, друг звонкоголосенький!

Отпускаем в небо голубей…
Старшеклассник! Моя птица милая,
Пробуй крылья высью, не робей,
Осмотрись, над родиной планируя.

Там, за горизонтом, корифей
Знания шлифует вдохновенные.
Мастер там – куда мастеровей! —
Мастерит дворцы обыкновенные.

А философ хвалит бочкарей.
А садовник сад реанимирует…
Старшеклассник, посмотри скорей,
Кто с тобою рядом – там – планирует?

Там поэт, политик, хлебороб…
Звездочет… Звездой своей счастливые,
Осчастливливают свой народ
Дерзновенностью, чуть-чуть стыдливою.

Там мечтатель сказки говорит,
Веруя, что сказки станут былями.
И когда в кострах своих горит,
Небо рдеет пламенными пылами.
……………………………………
Отпускаем в небо голубей!
Старшеклассник! Моя птица милая,
Пробуй крылья высью, не робей,
Осмотрись, над родиной планируя.

Любаше Г.
Я Вам желаю… не услады,
Не денег, боже упаси!
Ни прочих благ, которым рады
Вы были б в прочие часы.
Я пожелаю Вам любви!
Такого позыва хмельного,
Каким безумство босановы
Дурманит музыку крови…
И – не иного!

К юбилею Любаши Шульенко
На оды нет моды.
Есть мода на спичи.
Шипит уж мой спич юбилейный.
Слова, как весною наряды девичьи,
Нарядны и ветрены… Но сокровенны.
……………………………….

Мы на земле лишь гости дорогие,
А ты – звезда, возможно, не земная.
Мы здесь живем, а у тебя другие
Предназначенья и стезя иная.

Мы люди хижин. Потому грубы мы.
А у тебя дворцовая галантность.
Кресла, ковры, обои голубые
И аура в сиреневом тумане.

Тебя не зря Любовью окрестили.
Скажу тебе чуть-чуть в гусарском стиле:
«Пью за любовь!.. Возможно, неземную».
В тебе есть то, за что тебя ревную

К некруглому юбилею
Ну, наконец-то этот юбилей!
Веселые, заснеженные гости
Преподнесут, должно быть, соболей
Под шумные запальчивые тосты.
На процветанье – поднесут ключи.
Устелют путь дорожкою ковровой,
Принудят дуть на сорок две свечи
И, наконец, поднимут «за здоровье!».

Эпиграмма о «Зеленой лампе»
«Зеленая лампа» – суть опус зеленый.
Выходит на свет чередой неуклонной.
Свет вооружается опусом оным
И млеет при сумраке желто-зеленом.
О, зелень заблудших в туман графоманов,
О, гении хамелеонских замашек,
О, борзописучие, страстно жеманные,
Окраской густющей – зеленой! – замажьтесь!
Пишите! Дерзайте в стихах самобытных
Писать о природе, народе и быте…
И в строчках своих, кирпичах глинобитных,
Мечтайте о лампе, о славе, о сбыте…

Меркуцио

Твой голос низкий и притворный,
Срываясь на тончайший альт,
Летит по каменной Вероне,
Тревожит каменную даль.

С презреньем к страху и опеке,
Ты там, где драка и кутеж.
Ты – шут, Меркуцио Монтекки!
Ты славно, видимо, живешь…

Злословишь яростно, Меркуцио,
Смакуешь слог свой, словно мед,
А замолчишь – вдруг станет скучно.
И кто молчание поймет?