Валерий Рогожин - Филфак-2. Записки скверного мальчишки

Но не приходили в голову деканатской комиссии лирические слова известного писателя. Стояла она, глазами хлопала и переводила недоуменные взгляды с бабушки на бутылки и обратно. Потом вздохнула комиссия синхронно и сожалеюще, поскольку не могла она применить никаких мер к бабушке, старушке, идущей навстречу деканату и сдающей пустующую жилплощадь студенческим массам, почесала в затылках:

– Да, уж, бабушка! Вы и пьете!

И поехала вся комиссия в полном составе обратно в столицу под крыло к родной Альма-матер. Вот это и есть быт, это и есть наша повседневная жизнь, наш уклад.

Мы выпускники рабфака, по сравнению с только что поступившими салажатами, вчерашними школьниками и школьницами, мы уже тертые жизнью и познавшие общежитие и жизнь, мы здесь старики. Но все единым потоком, единой массой вселяемся в общагу, в наш дом на ближайший год-два-три, в Филиал Дома студента.

Интересный факт. Очень мало кто из заселяющихся привез с собой стакан, ложку, вилку. Отдельные единицы по настоянию мамы захватили чашку, ложку. Тазик и утюг даст комендант. А вот стакан и вилка понадобятся уже через полчаса после заселения.

На первых порах никто не побежит по столице искать посудные магазины, а пойдут по самому легкому пути, утащат всю эту мелочевку из столовой. Так что в первые дни после приезда молодой студенческой поросли все столовые ожидает мощнейший удар под дых: из залов внезапно исчезнут сразу сотни стаканов, ложек, вилок, тарелок, блюдец и прочей мелочевки. И так ведется даже не годами.

Это укоренившиеся обычаи, которым десятки лет. Время от времени столовая проводит рейды в поисках исчезающей посуды, что-то находится, что-то нет, но даже, если и находится, то только на время. Через день-два-три все только что найденное опять растворяется в пространстве.

Изначально предполагалось, что весь университет будет сконцентрирован, помимо нескольких старинных зданий в центре: Моховая, Герцена (бывшая Большая Никитская) и еще какие-то улочки и переулки, в одном здании на Ленинских, а ныне уже опять Воробьевых, горах.

И сразу построили город в городе. Дом студента, где все есть. Нас первоначально удивляло, что в высотке можно жить месяцами, если не годами, не выходя из здания. Там было все. Химчистка, гастроном, промтовары и парикмахерская, здравпункт, милиция и киноклуб с показом всяких новинок и фильмов, которые еще и не увидишь в других кинотеатрах. Рассказывали, что в пятидесятые годы, когда народ был хоть и бдительный, но гораздо более доверчивый, некий беглый преступник, которого по всей стране милиция разыскивала с собаками, познакомившись со студентами МГУ, успешно скрывался в высотке длительное время, чуть ли не несколько лет.

За первое же десятилетие руководство поняло, что общежитие в высотке катастрофически мало. И началось строительство, которое продолжается и по сей день. Общага Универа расползается по Москве, как что-то паутинообразное. Стали появляться новые Дома, Филиалы Домов. Строились общежития и в наше время. Но мы въезжали и не думали о переезде. Мы думали о новой жизни и о новом счастье. ФДС состоял из семи корпусов собственно общежитий и корпуса одной общей столовой. Был еще один корпус какой-то административный, но его память как-то не донесла до нынешних дней.

Мы жили в пятом корпусе. Каждый корпус – это пять жилых этажей, пусть четыре, ну, первый этаж не полностью жилой. Там располагались, какие-то хозяйственные комнаты коменданта, буфет, который открывался вечером, когда основная столовая закрывалась, комната отдыха с телевизором и еще какие-то мелочи.

Остальные этажи – это длиннющий коридор с холлом посередине и сорок четыре комнаты, расположенные с двух сторон длиннющего коридора, почти все из которых на четыре человека. Видимо проектировали корпуса какие-то неведомые поклонники Даниила Хармса:

ну и так далее.

Ну, у нас, конечно не сорок четыре чижа, а четырежды сорок четыре, причем большая часть и не чижи, а чижихи. Внизу при входе сидела вахтерша, старушка-божий одуванчик, которая блюла быт и нравы корпуса. И зачастую это были не старушки, а эдакие старушенции, которые поспорили бы по поводу своего физического и нравственного состояния с любым из студентов. Эдакий Савельич в юбке при новоявленном скопище Петров Гриневых.