Сергей Курган - Артисты и клоуны. Роман

– Борис Сергеич, работы – по горло! – Отец действительно проводит рукой поперек кадыка. – Вы меня понимаете – вы всю жизнь вкалывали. Вот сами подумайте: я должен и на радио читать – и в эфир, и на записи бегать, а потом еще и киностудия. А у них – бес его ведает, когда все начнется, не то, что закончится! А институт? А студенты, которые без меня не могут – им нужно объяснять, показывать. С ними нужно выкладываться на полную катушку, чтобы они что-то сделали, что бы они разобрались, твою маковку, чтó они читают, чтó они играют. И они меня ждут. И я с каждым, как ишак, тяну. Ведь из него может быть артист, вы понимаете, артист ! И я мотаюсь, как проклятый, потому что – … Это нельзя объяснить словами!!! У меня со студентами отношения… – просто патологические!

– Это в каком же смысле? – уточняет жена.

– Ну, ты же понимаешь!

– Ну-ну… Так ты сегодня поздно придешь? Мы опять с тобой вместе в мебельный не сходим. Мы же хотели шкаф посмотреть. Что, мне одной идти? Мне самой покупать? Хорошо. Я сама все куплю. Папа, папиросы я тебе тоже сама куплю.

– Ну, какой шкаф, Ира?! Сходим на следующей неделе.

– Ага, в следующем тысячелетии…

И в этот момент она вспоминает всё: и как они не сходили на прошлой неделе, и как они не сходили в прошлом месяце, и как она сама холодильник покупала без него, как они телевизор полгода выбирали, как он ей обещал договориться с ремонтом стиральной машины и не сделал ничего. На родительское собрание ни разу в школу не сходил… Да, собственно, почти ничего не сделал – из того, что она планировала, на что рассчитывала. Рассчитывала… как дурочка, как будто не понимала, что всё это – полная безнадега…

– Толку от этих мужиков никакого, – с горечью и злостью высказывает она наболевшее. – Ерунду, и ту не могут нормально сделать. Трепологии только на час. Ничего им поручить нельзя. Одно самолюбование. На что они вообще нужны?

Для нее, естественно, это просто риторический вопрос. Но у Сережи ответ есть:

– Но, мама, кто бы тебя тогда оплодотворял? – спрашивает дитя.

На какое-то короткое время воцаряется глубокая тишина, а вслед за этим Мать, почувствовав внезапную слабость в ногах, садится на табуретку и, заведя глаза к потолку, начинает мелко трястись – вначале тихо, но затем ее прорывает, и она уже безумно хохочет – согнувшись почти вдвое, давясь и задыхаясь от смеха: она и плачет, и стонет. Неизменная «беломорина» выпадает у нее из пальцев.

Из головы у нее моментально вылетает злость, обида, чуть не до слез душившая ее еще пару минут тому назад. Она, конечно, ничего не комментирует – во-первых, поскольку высказывание дорогого чада и не нуждается в комментариях, а во-вторых, потому что, даже будь они у нее, она просто не в состоянии была бы их проговорить.

Отец вначале краснеет, вид у него, надо признать, довольно дурацкий. Но через какую-нибудь минуту он, в свою очередь, начинает тихо вздрагивать, не открывая рта, прикрыв глаза до щелочек – в пароксизме тихого хохота. Наконец, его тоже прорывает, и он несколько раз прыскает губами, отведя глаза к окну и подперев голову рукой.

Взаимное недовольство и тяжелая напряженность, только что густым чернильно-черным облаком висевшая в кухне, волшебным образом улетучивается. Но «виновник» этого чуда не понимает, в чем дело: почему взрослые давятся от смеха? – Разве он сказал что-то смешное? Он просто уточнил, внес ясность. Объяснил им то, что они и сами должны бы понимать, но… Вечно им приходится что-то объяснять! Он уже все реже и реже спрашивал взрослых о чем-нибудь – всё равно вразумительного, четкого и ясного ответа, скорее всего, не дождешься. Так, пробурчат что-то неопределенное. Поэтому Сережа взял себе за привычку ответы на все свои вопросы искать в книгах. И они там были! Вот и тут: он совсем недавно прочел в энциклопедии статью об оплодотворении.

Мальчишки в школе всё подначивали его, намекая на какие-то особенности процесса размножения – тайные, запретные. Только для взрослых. Якобы об этом нельзя говорить, потому что «за это наказывают». Но они всё равно об этом говорят – с ужимками, подмигиваниями и всё такое. – Не знаю, – подумал Сережа, прочтя статью (и, как всегда, тщательно отложив ее в памяти), может, их – дурней и лупят отцы – наверное, есть за что. Но по-моему, тут нет ничего такого особенного: надо же как-то размножаться! А большинство животных размножаются именно половым путем, и это понятно – так лучше для потомства: оно получает полезные признаки от обоих родительских организмов. Вот и всё. И ничего тут нет запретного – об этом открыто пишут в энциклопедии – и без всяких глупых намеков, точно и подробно. Нужно только потрудиться взять с полки такой привычный толстый том – тот из томов, что на нужную букву. И ничего тут нет смешного – в научных описаниях никогда нет ничего смешного.