Татьяна Тронина - Вишни для Марии

– Есть люди-собаки, есть люди-кошки. Одни выбирают человека, другие – место. Так вот, твоя Мария – кошка. Даже если она умирать от любви к человеку будет, все равно – свой дом, свою территорию никогда не покинет. А я – как собака, считай. Я готова за любимым человеком на край света… – печально вздохнула Таша. – Кого ты выбираешь, Байкалов, подумай в последний раз?

– Кошку. То есть Марию… – подняв голову, удивленно ответил Федор. – Слушай, ты так хорошо все объяснила. Я остаюсь здесь.

– Где здесь?

– В России, где. Со своей кошкой. То есть Марией! – Он вдруг захохотал, схватившись за виски.

– Зачем же ты тогда сад свой продал! – ахнула Таша.

– Ну, вишневый сад мне давно следовало продать, висел он камнем на моей шее… Прекрасный и бесполезный. Но квартиру в Москве, между прочим, я еще не успел сдать… Отложил все дела практически на последний день, – пожал он плечами. – Да и это не проблема тоже… – Федор опять засмеялся. – Я ведь действительно до последнего тянул. Я все свои дела отложил на самый крайний срок. И свадьбу, и распродажи все эти, и прочее… Я не хотел уезжать, я не хотел на тебе жениться, уж прости меня, Таша. Потому и тянул.

– Ты спятил, точно… И что ты тут будешь делать, кому ты тут нужен?

– Ей. Маше. Вернее, если на то пошло, то я человек-собака, наверное. Мне важнее человек, которого я люблю, а не место… Хотя и место мне, в общем, тоже нравится. Я просто был дико обижен на Балкисана, мне тут все врагами казались… А теперь нет, ты знаешь. Я тоже остаюсь в России, да.

– Ох, чокнутый… – пробормотала Таша. Вышла из машины, хлопнув дверцей. – Смотри, ты ведь еще сто раз пожалеешь, что упустил возможность изменить свою жизнь!

Федор пошел за ней следом. Вместе подошли к кассам в здании небольшого вокзала.

Таша замешкалась у кассового аппарата, она словно ждала чего-то…

– Ах да… – спохватился Федор, по своей карточке купил ей билет. Протянул Таше: – Пожалуйста.

– Спасибо, – вздохнула она.

«Блин. Ведь я не жадина совсем. Но почему тогда мне жалко ей даже билет купить, который совсем для меня недорогой, по сути? Нет, не денег своих жалко, а того, что я словно делаю то, что делать не должен. Для Марии все готов отдать, а Таше и билетик на электричку – мнусь… Чужая! Безнадежно чужая!»

Они остановились перед турникетами.

– Наверное, не увидимся больше, – пробормотала Таша.

– Наверняка, – кивнул Федор. Он не хотел обнадеживать свою бывшую невесту. Это было бы жестоко – поддерживать ее иллюзии и дальше, обещать ей то, чего он не мог ей дать никогда.

– И что ты будешь делать здесь? С работы же уволился…

– Другие институты есть, другие лаборатории, – пожал он плечами. – Тем более я даже и не пробовал еще искать новое место, новые возможности. Чего сразу-то крест на мне ставить?

– Сумасшедший. Ты не нужен этой стране. Твой талант, твои знания…

– Ой, Таша, вот не люблю я этот интеллигентский пафос, честное слово, – поморщился он. – То с вишневым садом носятся, то с загубленным талантом… Это все темы для бездельников, которые в социальных сетях сидят, страданиями своими делятся.

– Балкисан не позволит тебе сделать здесь карьеру, – напомнила она.

– Ага, испугался я, взрослый сильный мужик…

– С тобой невозможно говорить! – вспыхнула Таша. – Ты невыносимый. Ты мне даже цветы забывал дарить!

– Вот видишь. Значит, мы правильно сделали с тобой, что передумали расписываться. Пока я молчал, я тебя устраивал… Ладно, все. Прощай, Таша.

– Прощай, – Таша повернулась к турникетам, ведущим на станцию.

Некоторое время Федор смотрел вслед своей бывшей невесте. Прислушивался к себе – правильно ли поступил, не жалеет ли о чем?

Нет, ни о чем не жалел. Но мысль о Балкисане, о том, что ему, Федору, делать здесь, если он решил остаться, – застряла всерьез в его мозгу.

«Так, есть тут вай-фай?» – Он огляделся, отошел в сторону, где был зал ожидания, сел в одно из кресел.

В планшете, в электронном почтовом ящике – куча непрочитанных писем, еще со времен увольнения. От бывших коллег, от знакомых. О, есть даже от самого Балкисана недавняя весточка… До этого момента Федор избегал просматривать эти письма. И больно, и… страшно. И еще очень неприятно. Помнится, собирался даже их все удалить, не открывая, а всех корреспондентов – махом отправить в черный список. Именно поэтому он и телефонный номер сменил, лишь бы ни с кем из старых знакомых не разговаривать.

Но не сделал этого почему-то со своими виртуальными собеседниками, прикасаться не хотел к их сообщениям. Наверное, потому что даже думать боялся о том, что остались где-то там, позади, те проблемы, которые он отказался решать. Боялся осуждения, боялся, что назовут трусом, что упрекнут – «сбежал!». А еще пуще слов – «молодец, что решил свалить».