Майя Кучерская: «Сглотнула рыба их…» Беседы о счастье

Наконец устала она и плакать. И решила передохнуть денек-другой-третий. Утерла глаза батистовым платочком, умылась, нарядилась повыразительней и поехала к подружкам в гости, поглядеть, как они там устроились.

Приезжает к Василисе Премудрой, а у той – пир на весь мир. Только Василиса ничуть не веселая, потому что пир-то в их царстве, оказывается, каждый день, Ваня ее только и знает, что мед-пиво пить с утра и до ночи, ничем больше не интересуется, в Василисину сторону почти и не смотрит. С горя Василисушка даже в детство стала впадать, играть в свою давнюю детскую куколку и горько ей жаловаться на свою судьбу.

У Марьи Моревны муж и вовсе полным дурачком оказался, не зря так его с детства и звали; двор Иванушка превратил в зверинец, тут у него и птицы заморские, и обычные наши вороны, и кобылиц столько, что ни шагу ступить, и зайчата, и белочки. Даже львицу завел для разнообразия. О Марье Моревне и думать забыл, на Несмеянин визит вовсе не прореагировал, так и провозился со зверями, пока она у Марьи Моревны гостила и перемывала ему косточки. По-человечески Иванушка уже и не разговаривал, все больше мычал, кивал да улыбался. Одно слово – дурак. Про Крошечку-Хаврошечку и говорить нечего – муж держал ее в черном теле, обращался с ней как со служанкой, помыкал, попрекал, поколачивал, словом, проявлял себя, выражаясь помягче, как полный козел.

Воротилась Несмеяна домой и как начнет смеяться. Замужем-то одно горе-горькое! Хорошо, когда муж добрый, а если пьяница? Или убогий? Или тиран жестокий? А я-то завидовала. Просмеялась царевна так три дня и совершенно утешилась.

Села она в своем высоком тереме у резного окошечка, песни поет, колокольчики с ромашками вышивает. Птиц хлебушком кормит, нищим милостыню подает. Тут все и вспомнили ее настоящее имя – Дарья она от рождения называлась, Дашенька.

На ту пору и добрый молодец на коне мимо скачет. Смотрит: ба, да какая же наверху красавица, а как поет! Птички к ней так и слетаются. Да видать, не только что добрая, но и работящая – с пяльцами сидит, нить с иголкой в пальчиках так и мелькают.

– Выходи-ка ты, девушка, за меня замуж. Буду тебе мужем добрым да ласковым. Ничем тебя не обижу, – проговорил добрый молодец.

Поглядела Несмеяна вниз – а что? вроде годится.

– Колечко-то снимешь с пальчика? Доскочишь до меня? – спрашивает.

Добрый молодец – прыг! И доскочил, стянул с пальчика колечко.

– Согласна, – говорит царевна, – выйду.

И не прогадала.

Живет она с мужем очень долго и счастливо, умрет наверняка в один день, но до этого еще далеко. Всех подружек своих Даша с мужьями помирила, научила любить суженых, какие есть, после этого и мужья размякли, одумались, стали своих жен холить и лелеять. Дни напролет тетешкает баба Даша на пару с дедом внучек и внучиков и рассказывает им сказки, одна другой забавнее и диковинней.

Пытаясь уйти от судьбы, мы вступаем на дорогу, которая и приведет нас к ней.

М. К. Наверняка должны существовать и другие пути избавления от страха остаться в девках, не только сказочные. Страхи – это же как раз по части психологии. И законы для разных страхов действуют, вероятно, общие, неважно, чего именно человек боится. Что помогает преодолеть этот ужас-ужас?

Т. Б. Здесь несколько важных моментов. Первое и, возможно, самое главное – принять то, чего мы боимся или чего не хотим. Много лет назад мой внук – четырехлетним ребенком – показал мне, как это сделать. Поняв, что настоять на своем он не может, нашел замечательное решение, позволяющее ему подчиниться силе и при этом сохранить лицо. «На „нет“ я согласен !», – произнес он фразу, ставшую для меня «формулой приятия».

Когда мы хотим избежать того, что нас страшит, внутри нас звучит: «Нет-нет, только не это!.. Этого нельзя допустить!.. Я не могу позволить, чтобы…» И пытаясь не допустить «ужасное», мы напрягаемся. В прямом смысле. Физически.

Но понимаем, что усилий наших может оказаться недостаточно, что многое от нас не зависит. Силенок у нас маловато, чтобы заставить мир подчиняться. И понимание, что мы бессильны , только увеличивает наш страх.

А если я говорю: «Ну, не выйду я замуж! Не пропаду! Живут же другие! Вот Наташка ни разу замужем не была, а весела и счастлива. Двоих девчонок от разных отцов родила, оба ей помогают!», – мое согласие с нежелательным исходом избавляет меня от внутреннего напряжения, в тисках которого я нахожусь, пытаясь не допустить «ужасное».