Прокоп А. А. - Мемориал августа 1991

– Не приняли бы, возраст не тот – произнес Эдуард Арсеньевич, расстегивая пиджак и не имея силы скрыть свои намерения.

– Смотри мне, дошутишься на эту тему. – Лера села на край стола, задрав немного юбку, порядочно оголив привлекательные ноги в темных колготках.

У Эдуарда Арсеньевича остановилось дыхание, ширинка на брюках приняла контур небольшой, но отчетливо вздыбленной горочки. Он начал, путая пальцы расстегивать ремень на брюках. Брюки упали вниз, официальная сорочка закрывала трусы, но не могла скрыть достигший максимального размера бугорок.

– Наш двух вершковый шалунишка, хочет получить удовлетворение.

Засмеялась Лера, наигранной, жеманной улыбкой, наблюдая за стараниями Эдуарда Арсеньевича.

– Не издевайся надо мной – пыхтел Эдуард Арсеньевич, схватив Леру за ноги, стаскивая тонкую ткань колготок.

– Порвешь идиот – прошипела Лера.

В это время раздался сильный стук в дверь. Реакции со стороны обитателей кабинета не последовало. Лера отошла в сторону к ряду стульев, приподняла платье, посмотрела лукаво на Эдуарда Арсеньевича, который застыл на месте, не имея возможности оторваться от волнующего зрелища. Темные колготки с такими же трусиками, покинули стройные ноги, оказались на одном из стульев.

– Ну, я готова – засмеялась Лера.

Стук повторился настойчиво. Эдуард Арсеньевич в этот момент уже находился в боевой готовности, по-прежнему пожирая глазами свою соблазнительную секретарку.

– Что нужно! – закричал Эдуард Арсеньевич.

– Открывайте уже девять часов – старческий голос, воинственно прорывался через тонкую дверь.

Эдуард Арсеньевич хорошо соображал, что времени у него нет. Он набросился на Леру, начал жадно мять через платье ее груди, завлек ее обратно на тот же край стола, после чего пыхтел и потел в течение тридцати секунд, потом его чувствительная антенна стала быстро обвисать. Лера после этого, от чего-то приобрела стеснительность.

–Не смотри – сказала она, натягивая свою интимную амуницию.

Через десять минут Эдуард Арсеньевич наконец-то начал прием посетителей, засунув в уши затычки. Лера заслуженно покинула кабинет, отправившись сначала болтать в соседний отдел с подругой, а затем в близлежащий супермаркет. Время подходило к обеду. Эдуард Арсеньевич вздохнул облегченно, контрольная отметка была пройдена, теперь он практически не опасался внимания со стороны Дмитрия Кирилловича и его сопливого шарика. Перед обедом, если точнее перед самым обедом, настроение было испорчено в первый раз. Какой-то плешивый мужичонка, не умеющий разговаривать человеческим языком, лишь мычащий звуками похожими на – Я, и, н, в, п. па. с. к. д, настойчиво требовал что-то, тряся какой-то бумагой. В конце, всех итогов Эдуард Арсеньевич понял, что тужится сказать ему убогий гражданин – Я инвалид.

Как будто это что-то могло изменить.

Эдуард Арсеньевич выскочил из-за своего стола, превратившись в регулировщика ГИБДД, указывающего рукой направление для выхода инвалида. Но тот и не собирался оставить Эдуарда Арсеньевича в покое, к тому же перенапрягся, отчаянно жестикулируя и громко пернув, продолжал настаивать на чем-то своем. Запах убивал Эдуарда Арсеньевича, только этот ущербный по-прежнему оставался на своем месте, выдавливая из себя все новые звукосочетания. Эдуард Арсеньевич боялся момента, когда раздастся повторное ‘’пры…’ ’. Нервы были на пределе, но помогла Лера. Она явилась, чтобы взять что-то из своего стола, увидела в какое затруднение, попал Эдуард Арсеньевич

–Мужчина у нас начинается учет. Вы знаете, слово учет? Вот он и начался с тринадцати часов – лицо Леры было убедительным, очаровательные груди закрытые тонкой тканью платья и просвечивающимися кружевами лифчика, обольстительны настолько, что видимо до несознательного инвалида, что-то наконец-то начало доходить. Он еще пытался мычать – А…у…я….за…, но Лера подошла к нему очень близко, она была изысканно настойчива. Инвалид смутился от того, что подобное уже никогда не посетит его еще ближе, чем сейчас, и жадно рассматривая формы Леры, потихоньку шаг за шагом покинул кабинет.

Время было десять минут второго, Эдуард Арсеньевич не поблагодарив Леру, выскочил из кабинета, он и без того потерял немного немало десять минут своего драгоценного времени. Теперь нужно их списать на конец рабочего дня, закончив его не в шесть часов вечера, как положено, и не без десяти шесть, а используя собственную формулу – получалось десять минут шестого.