Ричард Брук - Где мимозы объясняются в любви

Шаффхаузен поднялся из-за стола, пройдя к дверям, жестом вежливости пригласил посетителя выйти первым и последовал за ним. Они вдвоем спустились в холл, там Эмиль велел дежурному врачу вызвать медбрата, и когда он прибыл, толкая перед собой кресло-каталку, все трое вышли во двор, где утреннее светило делало тени от кипарисов все короче с каждой минутой.

Приятный прохладный ветерок разливал над клиникой запахи моря и цветущей мимозы. День обещал быть чудесным…

Сен-Бриз не стал спорить с Шаффхаузеном, тем более, в присутствии медбрата, но про себя уже решил, что поведет сына сам, а в крайнем случае прибегнет к помощи Мишеля. Видеть Эрнеста в инвалидном кресле, как будто уже заранее приговоренного к медленному угасанию в стенах сумасшедшего дома, было выше его сил.

Когда они приблизились к «кадиллаку», граф сделал знак шоферу, и обернулся к врачу:

– Я прошу вас, герр Шаффхаузен, дать мне пару минут. Я разбужу сына и сам провожу его до палаты… или куда вы скажете. Каталкой воспользуемся только в случае крайней необходимости.

Не дожидаясь ответа, он отворил дверцу и, заглянув в темное чрево машины, потряс Эрнеста за плечо:

– Просыпайся, дружок… Надо встать.

…Знакомый голос врезался в лихорадочные сновидения, как луч солнца в болотный туман. Отец говорил с ним и о чем-то просил – тихо, почти кротко, но каждое слово ударяло в висок, как барабанная дробь. Эрнест нехотя открыл глаза. Его мутило, руки и ноги казались сделанными из желе, и меньше всего на свете он жаждал выбираться из своего сумрачного убежища на яркий безжалостный свет. Скорее всего, ничего хорошего там не было. Но отец настаивал, и Эрнест безучастно повиновался.

Он поставил на гравий одну ногу, затем другую, оперся на дверцу и выпрямился во весь рост. Солнце хлынуло на него огненным потоком, и Эрнест инстинктивно загородил лицо ладонями, как носферату – житель ночи, попавшийся в смертельную ловушку…

Молодой человек, извлеченный отцом из чрева черной машины, выглядел не лучше покойника. Обескровленные заветренные губы, запавшие глаза с темными кругами, спутанные волосы, бледная кожа – в общем, все то, что можно ожидать от психиатрического пациента-суицидника с наркозависимостью. Он вскинул тонкие руки, загораживая лицо от солнечных лучей, и из-под рукавов черного плаща выглянули перемотанные бинтами запястья.

«Резал себя неумело. Любопытно, чем именно… Неужели эти растяпы в „Сан-Бернаре“ оставили ему что-то бьющееся?» – доктор нахмурился, вспоминая, как по молодости сам едва не стал причиной смертельного исхода, оставив в палате больного стакан. К счастью, тот психопат не успел располосовать себе горло до сонной артерии, но санитары, пораненные им, еще долго ходили в повязках.

– Пройдемте сюда, мсье виконт – Эмиль указал дорожку, где еще лежали тени от деревьев аллеи. – Или сразу сядьте в кресло, доедете с комфортом.

– Идите вы на хуй. – огрызнулся Эрнест. Ослепленный солнцем, он толком не разобрался, что это за буржуа в костюме стоит перед ним, машет руками, называет виконтом и несет какой-то бред про кресло.

– Последнего виконта гильотинировали полтораста лет назад, вы что, не в курсе? И если не желаете снова быть посланным, запомните все, мое имя Эрнест Верней! Никакой не Сен-Бриз…

Несмотря на резкость слов, голос молодого человека был глухим и бесцветным, он не вложил в сказанное никаких эмоций.

– Верней? – удивленно вскинув брови переспросил графа Шаффхаузен.

– Это фамилия его матери… Он взял ее после того, как я снова женился… Простите его бестактность, доктор, он сам не понимает, что говорит… наверное это все лекарства… он ведь воспитанный мальчик…

Отец, явно скандализованный, принялся извиняться перед «костюмом», и до слуха Эрнеста долетело обращение «доктор». Это немного прояснило ситуацию.

– А-а, так вы мой новый психиатр? Пиздец, вот это мы хорошо покатались. Ну и что мне теперь – сдавать сначала мочу, а потом кровь? Я бы предпочел именно в таком порядке, поскольку уже хотелось бы отлить, но можно и наоборот. Не критично.

Сен-Бриз, хотя и привык к эпатажным выходкам сына, на сей раз отчего-то готов был провалиться сквозь землю. Взяв Эрнеста за локоть, он свободной рукой сделал жест, выражавший полнейшее отчаяние.

– Думаю, вам все же лучше будет его усадить в каталку, месье. – проигнорировав бредовые высказывания молодого человека, посоветовал несчастному отцу Шаффхаузен – Заставлять его идти в таком состоянии негуманно, поверьте.