Михаил Воронков - Синдром Золушки

– Третий этаж, комната 324. Проходите.

Спасибо, всего вам доброго, – на автомате улыбнулся Алекс, направляясь к широкой лестнице, устланной ковром соответствующего духу времени цвета коньяка ХО.

В комнате три-два-четыре Алексу предложили чаю и подождать. В мягких кожаных креслах сидели посетители – кто на самом краешке, прилежно положив свои бумаги на колени, кто вальяжно, с достоинством попивая чай или кофе из фарфоровой чашечки. Три секретарши трудились в поте лица: принтеры стрекотали, телефоны звонили, «аутлук» с маниакальным пристрастием оглашал колокольчиком прибытие очередного сообщения. Стены украшали нарисованные маслом виды Кутузовского проспекта и Садового кольца, фотографии золотых куполов на фоне бездонного неба, зимние пейзажи с березками и неизменной прогалиной, за которыми маячили православные кресты. Из окна виднелась приготовленная к сносу гостиница «Россия», часть улицы Варваркa. И, если смотреть в окно совсем по диагонали, вплотную приложившись щекой к шершавой стене, окрашенной в теплые пастельные тона, то при большом желании можно было увидеть Васильевский спуск.

Время от времени посетители, поспешно отставив чашечки, заходили в прилегающий к комнате 324 кабинет начальника через огромную дверь, похожую на лакированный шкаф красного дерева. С той же периодичностью на выходе из шкафа показывался брат Алекса в костюме в полоску, какой точно не купишь на распродаже в Macy’s, участливо выводивший под руку посетителей, говоря им что-то загадочное, типа: «Степан Петрович, я сделаю все возможное для твоего представления на эту должность» или «Поймите, сейчас вопрос так не стоит, отдавать этот завод нам или нет…», «А-а-а, Илья Викторович, заходи, дорогой».

Наконец подошла очередь Алекса.

– Егор Анатольевич ждет вас, – обратилась к нему секретарша.

Узнаю брата Васю, – пошутил Алекс, обнимая кузена. – Я смотрю, ты большой начальник. Люди к тебе на поклон ходят.

Это-то? Это не люди, это коррупционеры. А костюмчик-то у тебя не очень… – сказал Егор, осматривая Алекса, и в задумчивости уставился на его утепленные американские ботинки. – А это зачем?

– Я в них себя увереннее чувствую в этой стране.

– Не в этой стране, а в нашей стране, – мягко поправил его Егор. – Ладно, у нас мало времени. Попроси Валерию распечатать твое резюме и иди к Мастодонову в 403 кабинет. Если ты ему понравишься – дело в шляпе!

– Подожди, а что нужно делать, чтобы ему понравиться?

– Не клади по-американски ноги на стол, и все будет в порядке. Главное – скажи ему, что любишь родину и не будешь воровать.

– Легко тебе говорить. Что, я так с порога ему и скажу?

Но Егор уже вернулся к письменному столу и в задумчиво перебирал бумаги. Выдержав паузу, Алекс спросил:

– А Мастодонова-то как зовут?

– Виталий Борисович, – не подымая головы, ответил Егор.

– Виталий Борисович, разрешите? – спросил Алекс, входя в просторный кабинет. Отделанное мореным дубом помещение настолько подавляло своими размерами, что даже массивный рабочий стол хозяина кабинета не сразу выделялся из окружающего пространства.

Протянув свое резюме седому государственному мужу, Алекс сел на стул для посетителей, чуть было не закинув ногу на ногу. Он закашлялся, чтобы скрыть свою оплошность, и стал ждать, пока Виталий Борисович дочитает резюме.

– А ученая степень у тебя есть?

Да, Виталий Борисович, там сверху написано «пи-эйч-ди». Это вроде кандидата наук в Штатах.

– Ну, так бы и написал, что кандидат, – строго заметил Мастодонов. – Ты Петрова знаешь?

Алекс знал нескольких Петровых, и даже одного Ильфа, но почему-то ему показалось, что общих Петровых с Виталием Борисовичем у них нет.

– Нет.

Было непонятно, понравился ли ему ответ Алекса. – А чего ты в Россию вернулся?

«Вот оно», – подумал Алекс и уже было набрал побольше воздуха, чтобы засвидетельствовать свою любовь к отчизне, но Виталий Борисович продолжил:

– Ну, приехал, так приехал. А как ты собираешься работать: по-русски или по-американски?

«Что значит работать по-русски? Не обязательно воровать?» – попытался сообразить Алекс, сообразил и быстро вывернулся:

– По-американски, но с поправкой на российскую действительность.

Виталий Борисович подозрительно посмотрел на Алекса:

– Так ты Петрова не знаешь?

– Нет.

– Хорошо. А кто такие рейдеры, знаешь?

Некоторое время в колледже Алекс встречался с Сибел – фанаткой оакландских «Рейдеров», поэтому он знал о «Рейдерах» практически все. Более того, при упоминании о «Рейдерах» он сразу вспоминал плакат с Джимом Планкетом в ее комнате. На плакате Джимми только притворялся, что ищет на поле глазами Кристенсена, чтобы отдать пас, но каждый раз, когда Алекс занимался с Сибел любовью, он затылком ощущал цепкий взгляд знаменитого квотербэка. Алекс даже подозревал, что в особо волнующие минуты Сибел тайно любовалась плакатом сквозь длинные ресницы. Не выдержав конкуренции, Алекс вскоре переключился на любительницу художественной вышивки.